Все жизни в свитке бытия - Людмила Салагаева

По залам и коридорам со скрипучими полами тихо, как тени, передвигались пять сотен личностей – милицейских служащих, привыкших держать язык за зубами, хранили молчание от скверной съеденной пищи. Двухдневные щи состояли из осклизлой капусты и расплавленного свиного жира. В качестве десерта давали чёрные бананы, уверяя, что мы, провинциалы, не знаем самого лучшего сорта.

После каждого обеда нескольких бедолаг отвозили в районную больницу за пятьдесят километров. И дальнейшая судьба их оставалась неизвестной. Только людей в столовой становилось всё меньше и меньше. Может быть, они отдыхали уже в другом месте? Некоторые ездили поесть в Сочи, возвращались пьяненькие и довольные.

Меня тоже скрутил приступ желчнокаменной болезни. После манипуляций в пропахшей хлоркой больнице, промывания и двухдневного голода, несмотря на слабость, я упросила мужа поехать в Сочи поесть. По дороге он рассказал мне, как они с папой в детстве ели в Сочи жареную форель. И он кажется помнит, где это было.

Нимало не сомневаясь, что мы найдем место, я торопила его. Пока мы ехали на тарахтящем пустом автобусе мимо огромных вычурных особняков управленцев, адвокатов… Водитель называл их имена, приглушив голос. Вкус, запах, изумительная, прекрасная, распластанная на сковородке серенькая рыбка в красную крапинку, преследовала. Я думала с грустью, что адвокаты, небось, едят форель каждый день.

Когда мы приехали в Сочи и стали искать место, оказалось, что муж его забыл. Слёзы не помешали мне напрячь обоняние. Я стала методично обходить безлюдную площадь изо всех сил принюхиваясь. И, о чудо! Мы оба учуяли запах жареной рыбы с той стороны, где игроки в нарды время от времени по-птичьи выкрикивали непонятные заклинания.

К дощатому киоску, почти скрытому ветками ивы, нас понесло как сайгаков к водопою. Божественный запах приближался, открылся киоск с задранной решёткой. Внутри, румяная от жара, полноватая, перепеленатая белым халатом женщина, на простейшей печке, топившейся дровами, жарила форель с картошкой. Всё! Мы остановились как вкопанные.

– Вам что, молодые люди? – обратилась она с мягким южным распевом.

– Как что! – задохнувшись пошёл в наступление муж.

– Да мало ли чего можно пожелать – миролюбиво отозвалась повариха. – У нас молодое вино, пиво, вода плодово-ягодная, мороженое....

– Рыба у вас есть?

– А это что? – повариха всё так же доброжелательно указала на сковородку.

– Может это кому-нибудь.

– Вы угадали. Это моему охламону. Он на опохмелку только рыбу с пивом требует. Да вы что беспокоитесь – вон стоит полный тазик форели, мой и наловил ночью. И назюзюкался там же. Рыбки вам изжарить? Эт мы враз. Вам по две или как? С картошечкой? На сливошном?

Усевшись на скамейку, под журчание голосов я задремала, и видела ту же форель, пока ко мне на колени не вспрыгнула кошка. Муж принёс мороженое и мы с кошкой принялись лакомиться. Когда сковорода на подставке из камня оказалась передо мной, я внимательно оглядела блюдо.

Серебристая, слегка подрумяненная в крапинку рыбочка лежала в окружении золотистой, испускающей жар картошки. Это великолепие было перечёркнуто тёмно-зелёным остро пахнущим букетиком укропа. Никогда до и после я не ела ничего более вкусного.

И вот опять страсти по форели. Форель, везде вокруг была одна форель. В воскресенье с утра я изложила своё желание мужу. Энтузиазма не встретила.

– Наша Рогатка и без того мелководная, я думаю, усохла, пока стояла жара.

– Но я знаю, ямы, нагромождение камней, где она может прятаться, – упорствовала я,– форель любит холодную воду. Есть несколько омутов на поворотах, там глубоко и много корма.

Муж взял удочку и мы пошли копать червей и собирать личинки на приманку. С этим затруднений не встретили. А вот когда пошли по ручью, поняли, задача будет не из лёгких. Рогатка – воробью по колено. И только подальше, к истоку, стали попадаться ямки. Когда же несколько рыбок, не заметив нашего присутствия, выскочили за пролетающим кормом, мы решили, может что и получится из нашей затеи. Было жарковато, я полезла в ручей. Муж миролюбиво попросил меня не портить рыбалку.

Пришлось подчиниться. Как кошка я ходила вдоль берега и в бинокль наблюдала обстановку. Да вот беда: я видела, как форель стоит перед водопадом, но кричать, а тем паче, показать не могла, боясь спугнуть рыбу. К счастью, он сам угадывал её. Первый же заброс принёс зазевавшуюся трёхсотграммовую самочку. Дальше последовала большая пауза, когда сразу несколько рыб, выскакивая, хватали на лету насекомых.

И всё-таки мы дождались момента, когда стайка заинтересовалась нашим угощением. Форель очень осторожна, приходилось делать немалые паузы. Но и зацепив её, не так просто вытащить. Она сильная и отчаянно борется за свою жизнь, как все лососевые. Каждая рыбка вызывала неконтролируемую радость. Как в детстве. А когда захотела поймать сама – не удержала довольно крупную и сильную, и очень расстроилась.

Муж не сказал ни слова, он долго сидел поодаль. Рыбья жизнь замерла. Немного погодя вздохнул: "Эх! Надо было в прикормку несколько капель слабительного добавить, рыба бы вернулась к прикормленному месту быстрее." Мне стало смешно, и мы до дому вспоминали весёлые и хвастливые рыбацкие байки.

Пять двухсот-трёхсотграммовых рыбёшек напомнили сочинский пир. Они были так же вкусны. Мужу, опытному рыбаку, понравилась несерьёзная рыбалка, но больше всего приготовленный мной улов. Он вызвался составить компанию, как только мне ещё захочется свежей рыбы. Рыбалка подарила нам замечательный летний день и множество необычных впечатлений, о которых особенно приятно вспоминать среди зимней метели.

Связь вещей.

Эдуарду К. – Человеку!

В начале декабря, посвистывая и рыская по лесам, – не осталось ли где неприбранного жёлтого листочка, заявляется метель, отплясывая на спинах ревущих ветров своё возвращение. Она весело и беспорядочно расшвыривает белые хлопья, пытается остановить воду в ручьях и реках. Но поистративши силы, утром затихает на тонком чистейшем, пушистом покрове.

Тем временем выходит солнце, и, увидев землю обольстительно свежей, посылает ей лучи своего расположения. Каждая снежинка превращается в бесценный сверкающий кристалл. Снег возвращает солнцу любовь неуловимой переливчатой игрой, блеском безупречных граней и тихим перезвоном.

Какая благодать настала! Всё живое высовывает свой любопытный нос, чтобы порадоваться наступлению зимы. Белки, задравши хвост носятся как угорелые, не обращая внимания на большого, шумного человека, идущего по лесной дороге. Остановившись, он наблюдает за игрой грациозных зверьков.

Им так весело! Включайся, человек, в догонялки – и тебе станет хорошо.

Человеку не до игр. Он сосредоточен и углублён в себя. Внутри, нет просвета от нерешённых вопросов. Стоит только дать себе поблажку, перестать ежедневно выполнять необходимую, рутинную работу – ошиваться возле дверей чиновных бонз, как