Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

– Зато сейчас дамы понемногу заголяют свою грудь, – произнесла сама себе с улыбкой Каролина, рассматривая в зеркале свое отражение.

– Ох, синьорина, вы же на выданье: вам негоже светить своими прелестями, – сердито буркнула Палома и расправила складки на груди Каролины, чтобы они хоть немного поднялись кверху и скрыли легкий треугольный вырез.

– О Боже Всемилостивый! Палома, что ты там поправляешь? – Каролина откинула ее руку. – Там до декольте еще целая миля.

Кормилица только заливисто рассмеялась и принялась снова прихорашивать свою капризную госпожу.

– Палома, я недовольна прической, – пожаловалась Каролина, пытаясь поправить руками заколотые кормилицей локоны, мягко спадающие с тоненьких плеч.

– Разве можно быть красивее невесты, синьорина? – возмутилась та, весело всплеснув руками.

– Несомненно, Палома! – Каролина нахмурила тоненькие брови и возмущенно посмотрела на свою кормилицу. – Изольде уже можно не прихорашиваться – она одной ногой замужем. А я хотела бы приглянуться мужчине, который не просто заключит сделку с моим отцом, но и полюбит меня. Поэтому я должна быть еще красивее невесты.

Это прозвучало капризно и возмущенно. Палома улыбнулась, пряча свой взгляд от молодой госпожи. Каролина с детства мечтает о принце, который похитит ее из владений строгого отца, так властно управляющего ее судьбой, и эта наивная мечта до сих пор не угасла в ее душе.

Потускневшие от мучительной жизни карие глаза Паломы, сияющие некогда кокетливым блеском и озорством, сохраняли в ее морщинах закоренелое разочарование женщины, пережившей на своем веку много трудностей и невзгод. В свои пятьдесят шесть лет Палома Доньо выглядела на все шестьдесят пять, а ее жизнь можно было прочитать по каждому седому волосу на ее голове.

И хотя она не желала с кем-либо говорить о болях, скрывающихся в ее беспокойном сердце, большая часть обитателей палаццо да Верона знали, что кормилица младшей синьорины перенесла в своей жизни множество потерь. В пятнадцать лет ее привезли в Геную и продали в рабыни местному пополану, издевавшемуся над своими подданными.

Через десять лет она родила дочь от конюха, насильно овладевшего ею. Господин не позволил Паломе оставить девочку у себя, ссылаясь на лишний рот и дополнительные бессмысленные растраты. Поэтому бедной женщине тут же пришлось отдать малышку в женский монастырь святого Франциска, где о девочке обещали позаботиться. И как раз в этот момент герцогине да Верона потребовалась служанка, которая смогла бы стать кормилицей для ее младшей дочери.

Выкупив Палому у ее хозяина, герцог и подумать не мог, насколько осчастливит несчастную. Та нянчилась с герцогиней Каролиной, словно с собственным чадом, вкладывая всю материнскую любовь и заботу в эту девочку, излучавшую вокруг себя какой-то дивный ореол.

Как правило, герцог и герцогиня окружали себя и своих детей подданными из местных обедневших дворян, сведущих в этике и воспитании. Однако, наблюдая за лаской и заботой этой женщины, кормившей своим молоком их младшую дочь, Патрисия и Лоренцо поняли, что никто лучше с этой ролью не справится. Потому и оставили Каролину под опекой няньки Паломы до самого ее замужества.

Именно эти воспоминания прокрались в мысли кормилицы, пока она прихорашивала красавицу-госпожу. Поправив по велению Каролины прическу, кормилица надела ей изумрудное украшение и с восхищением посмотрела на отражение юной синьорины в зеркале, отступив от нее. Перед ней стояла не озорная девчонка с игривым взглядом, а дама, слепящая своим великолепием и превосходством.

Проходя мимо опочивальни сестры, Каролина все же заставила себя остановиться возле распахнутой двери. Изольда стояла посреди комнаты, вокруг нее крутилась дюжина служанок, вносившая последние штрихи в праздничный наряд госпожи.

Каролина так и не разговаривала с сестрой после той ссоры в ее покоях. Но как же ей хотелось сейчас подойти к Изольде, забыть все недоразумения и помириться… Ведь после торжества не известно, когда они увидятся в следующий раз.

Она шагнула в комнату, служанки взглянули на нее и в изумлении расступились. Вокруг воцарилась тишина. Красота Каролины настолько очевидно затмевала стоящую напротив невесту, что никто не решался произнести и слова комплимента в адрес младшей синьорины.

Изольда же одарила Каролину надменным взглядом и, вздернув носик, осмотрела блистающую сестру. Продолжая сохранять гордое молчание, она пронзала ту глазами завистливой, надменной женщины, тщательно старавшейся скрыть свои чувства ущемленного женского достоинства.

Уста обеих дам сковало красноречивое молчание, а прислуга лишь ожидала окончание это звенящей тишины.

Огорчение превосходством Каролины, блиставшей непривычными для генуэзцев утонченными чертами лица, настолько очевидно выдавало Изольду, что младшую синьорину это задевало за живое. Даже нежный образ невесты, создаваемый для Изольды иноземными мастерами, не придавал должной женственности ее грубому лицу. Но в своих стараниях преобразить госпожу виделись и успехи: ей сделали элегантную прическу с ниспадающими на плечи локонами. Нежные жемчужины, украшавшие платье и волосы, придавали мягкой кротости угловатым чертам ее лица.

Каролина не могла не оценить и платья, ставшего изящным результатом кропотливой работы флорентийских портных: из бежевого атласа, с потрясающими кружевными вставками и расшитыми цветами по всей ткани. Невзирая на грубость внешних черт, сегодня Изольда выглядела невероятно мило и девственно.

– Здравствуй, Изольда, – в голосе Каролины слышалась робость, словно она боялась начинать беседу с сестрой. – С твоего позволения, я хотела бы с тобой побеседовать.

– Не думаю, что это подходящий момент, – та отвела глаза и принялась осматривать свое отражение в зеркале. – Как видишь, меня занимают более важные дела, чем пустая болтовня.

– Мои поздравления, – промолвила Каролина, расстроенная грубостью Изольды, и направилась к дверям.

– Скоро и я поздравлю тебя, – старшая сестра посмотрела ей вслед испепеляющим взглядом.

Ощутив попытку уколоть ее, Каролина остановилась и с улыбкой посмотрела на Изольду.

– Полагаю, милая сестра, что вскоре тебе предстоит убедиться в истинности моих слов: я буду счастлива в браке. Питаю искренние надежды, что и тебе предстоит испытать счастье, – слова Каролины завершил злорадный смех Изольды, после чего младшая синьорина лишь исчезла за дверями сестринских покоев.

– Синьорина, вы непревзойденны! – воскликнула тетушка Матильда и бросилась с объятиями к своей младшей племяннице.

– Благодарю за комплимент, моя дорогая тетушка, – с непривычной для себя мягкостью ответила Каролина, едва охватывая в объятиях пышные плечи своей тети.

– Да, моя дорогая, – продолжала изумляться Матильда, прижимая к груди свой веер, – ты совсем повзрослела. Поразительно изысканная дама!

– О-о, тетушка Матильда, – с усмешкой тихо ответила Каролина, – вы же знаете, что это всего лишь на один день.