Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - Михаил Болле

Аркадий взял баранки и по одной стал скармливать коню, приговаривая:

— Ну что, немецкий Барон? Не хочешь познакомиться с русским кидалой?

Митя взял вальтрап, седло и начал готовить коня к выезду. Аркадий стоял и смотрел на своего друга, седлавшего свою «мечту». Лицо Мити просто сияло от счастья и трепетного наслаждения, словно новенькая медная кастрюля на солнце.

— Сейчас ты увидишь, какой он в работе, — говорил он радостно.

— А этот гордый Барон вытерпит твою плебейскую задницу? Не сбросит?

— Ты что! — даже обиделся Митя.

— Как что? Переживаю за тебя. Ты мне в гипсе совсем не нужен.

— Не переживай. Он уже объезжен. — Митя окинул коня взглядом, похлопал его по крупу и неожиданно спросил: — Слушай, Аркаш, я всегда хотел узнать, как тебе в голову пришла мысль заняться квартирными киданиями? А?

— Мысль… — задумался Аркадий и продолжил немного погодя: — Да очень все просто было. Попалась мне как-то на глаза статейка про известную фармазонщицу Соньку Золотую Ручку. Так вот, она сто лет назад киданула очень солидную и, как теперь принято говорить, крутую английскую фирму на огромные бабки. И было все просто и гениально. Сонька открыла лженотариальную контору в центре Москвы, подделала документы и печати и влегкую впарила доверчивым британцам дом столичного генерал-губернатора, который был впоследствии очень удивлен, что к нему приперлись «новые хозяева» его особняка. Кстати сказать, этот дом и поныне стоит в Москве и находится в нем как ты думаешь что?

— Не знаю. Что?

— Мэрия! — подняв указательный палец вверх, заявил Аркадий.

— Ну, Аркаш, с тобой не соскучишься. Я надеюсь, ты не собираешься повторить подвиг Соньки и продать кому-нибудь мэрию?

— Кто знает? Пути профессионального афериста неисповедимы. Ладно. Давай выезжай на своем Бароне, а я тебя пощелкаю.

Митя повел коня в сторону манежа, а Аркадий пошел следом за ними, напевая себе под нос одну из любимых битловских песен. Потом Митя верхом ездил по кругу, а Аркадий сидел на трибуне и попивал небольшими глотками дорогое импортное пиво. Когда в бутылке не осталось ни капли приятного напитка, Аркадий сделал несколько снимков и изобразил поднятой рукой римский жест одобрительного приветствия. Митя кивнул в ответ и пустился вскачь, не переставая улыбаться от состояния блаженства, переполнившего его в тот момент. Аркадий тоже улыбнулся и, глядя на манеж со множеством лошадей и наездников, подумал: «И все-таки жизнь прекрасна, и прекрасно жить, сознавая это!»

Во второй половине следующего дня Митя, прилично одетый и с портфелем в руке, подошел к первому подъезду пятиэтажки, у которого на лавке сидели три бабули. Он доброжелательно улыбнулся и достал из портфеля красивую коробку с шоколадными конфетами, сопровождая сие действо приветствием:

— Здравствуйте!

— Здрасте, здрасте… — наперебой загомонили местные «консьержки».

— Не холодно вам на таком ветродуве сидеть?

— Да нет, нет. Не холодно. Нет, — также дружно отвечали бабули.

— Ну вот, чтобы вам повеселее сиделось, угощайтесь!

— Ой, спасибо тебе, сынок, спасибо, — обрадовались старушки, разом потянувшись к коробке.

— А вы, случайно, не знаете, никто у вас здесь квартиру не сдает? — перешел к главному Митя.

— Да нет, сынок, вроде бы никто не сдает. Вроде нет, — затарахтели бабки.

— Жалко, а то вот я для брата своего квартиру ищу под съем. Он у меня художник и тихоня такой, что даже стесняется сам походить да поспрашивать. Вот. А к нему жена-иностранка должна скоро приехать из-за границы, ну и вы сами понимаете, жить вместе с родителями ни в какую не хочет.

Неожиданно одна из бабок обратилась к своей соседке по лавочке:

— Слушай-ка, а Маруся-то разве ж не сдает квартиру-то свою?

— А кто ж ее знает-то? Это надо у ее соседа спрашивать, она-то ж сама в деревне постоянно проживает.

— А как же мне ее соседа найти? — заинтересовался Митя.

— Так это ж проще некуда! Звать его Иван Димитрич, а живет он в последнем подъезде на третьем этаже, первая дверь налево как! — объяснила бабуля.

— Да чего ты человеку голову всю закрутила? Живет этот Иван в шестьдесят девятой квартире! — вступила в разговор самая моложавая старушенция и проворно засунула подаренную конфету в свой беззубый рот.

— Ой, ну спасибо вам большое! Пойду, узнаю у Ивана Дмитриевича про Марусину квартиру. Всего вам хорошего, — заторопился Митя и направился к последнему подъезду.

— До свиданья, до свиданья… — перекрикивая друг друга, прощались старушки, получившие тему для рассуждений на все ближайшие дни.

А спустя месяц о визите импозантного молодого человека, подыскивавшего квартиру для своего скромного брата, и содеянном им преступлении рассуждал с чувством глубокого порицания уже весь двор и даже некоторые граждане из прилегающих окрестностей…

Не прошло и четырех дней после Митиной разведки, как Аркадий поднимался по ступенькам к квартире Маруси. Узнать его было не так просто. Аркадий решил предстать перед ней в белокуром патлатом парике, в затемненных очках и с пышными усами пшеничного цвета. В одной руке он держал коробку с неизменными шоколадными конфетами, производившими неизгладимое впечатление на пожилых людей, в другой у него была трость с красивым набалдашником в виде глобуса. Аркадий изображал из себя хиппи, сильно хромающего на правую ногу.

А пожилая Маруся, муж которой помер от цирроза печени, одного из самых популярных заболеваний среди пролетариата, сидела тем временем в своей комнате на стуле и поглядывала на настенные часы, показывавшие в тот момент полдень. Она была скромно одета, и по ее корявым рукам с въевшейся в трещины землей легко угадывался род занятий. Маруся достала из рукава носовой платок, сняла старые очки с толстыми линзами и вытерла слезящиеся глаза. Когда в дверь постучали, Маруся надела очки и пошла открывать. Не глянув в глазок и не спрашивая, она повернула задвижку, потянула за ручку, и перед ней предстал Аркадий в своем маскарадном наряде:

— 3-з-з-дравствуйте! Я Ни-ни-николай.

— Здравствуй, сынок! Заходи, — ответила Маруся.

Аркадий зашел в коридор, сильно хромая на правую ногу. Маруся закрыла за ним дверь и посмотрела своему визитеру в глаза с такой надеждой на лучшее, что у Аркадия даже защемило в груди. И чтобы как-то разбавить непредвиденные впечатления, он заговорил на отвлеченную тему:

— Я з-з-звонил, но у вас звонок не ра-ра-работает. Пришлось сту-у-у-у-чать.

— Ой, сынок, без мужских рук знаешь каково жить-то? — начала оправдываться Маруся. — Злому врагу не пожелаешь. Вот я и перебиваюсь, как могу, одна-одинешенька. Ни детей, ни мужей — никого нету… А на пенсию-то на нашенскую не разгуляешься особо, того гляди, ноги протянешь, потому и квартиру свою сдаю, а сама в деревне кувыркаюсь, как могу. Ничего не поделаешь, сынок. Так что не обессудь, ежели что не так.