Опасный маскарад - Джорджет Хейер

– Видите ли, я уже не так молода, – заявила она своим друзьям. – Пора и о себе подумать.

Из этих соображений она вышла за сэра Роджера замуж и прекрасно играла роль супруги посла, завоевав популярность в свете.

Теперь же она уютно устроилась в своем доме на Арлингтон-стрит, с заботливой толстой Мартой, с обезьянкой на цепочке, прячущейся в складках ее юбок, как то предписывала мода, и с чернокожим пажом на посылках. Она устраивала богатые приемы, у нее было много знакомых и, кроме того, несколько преданных обожателей.

– Вы понимаете, эти англичане считают меня оригиналкой, – воскликнула она, обращаясь к Прюденс. – Я всегда имею успех, parole d’honneur[7].

Не ожидая ответа, она заговорила о другом. Она порхала с темы на тему с легкостью бабочки. Она многое могла бы порассказать о недавних казнях; леди в ужасе воздевала руки и сыпала едкими замечаниями по-французски. Она говорила о его светлости лорде Камберленде без особого восторга, а его страшное прозвище вызывало у нее презрительный смех, тут же сменявшийся слезами – при мысли о том, как он заработал его. Кровь! Должно быть, Англия не может жить без нее. Она демонстративно вздрагивала. Нет, нет, больше никаких казней, это решено! И никаких восстаний! Ах, все это безумие, самое ужасное безумие! Черт возьми, как могли Мерриоты связаться с таким пропащим делом?..

Они сидели за столом одни, лакеев отослали, отпустили даже маленького черного пажа. Прюденс отвечала на вопросы миледи, а Робин погрузился в молчание.

– О, поверьте, мэм, мы сами задаем себе этот вопрос! Видно, у старого джентльмена с головой не все в порядке. Просто beau geste[8], ничего более, я в этом убеждена!

– Но глупо, дитя мое, это глупо! У них не было надежды. Более того, мы тут все прекрасно ладим с этим маленьким неистовым Георгом. Ба, зачем все разрушать из-за какого-то хорошенького принца?

– За ним все права, – сумрачно ответил Робин.

– Что до того, я в этом ничуть не разбираюсь, дитя мое. Вы, англичане, выбираете себе в короли иностранца. Bien! Но тогда вы не должны восставать против него! Нет, нет, это неразумно.

– Но вы забываете, мадам, что не все выбирали его.

Она бросила на него взгляд.

– А, так он и тебя очаровал, этот милый принц? Но ты... нет, душенька, ты совсем не якобит. Это увлечение, не более.

– О, я теперь вообще никто, мэм, не тревожьтесь. Больше я не вмешиваюсь в дела принцев.

– Это мудро, – одобрила она. – На сей раз ты ушел. В следующий раз – как знать?

Он беззаботно рассмеялся:

– Что касается этого, миледи, я еще не считаю себя в безопасности.

Прюденс вдруг помрачнела. Она с тревогой взглянула на миледи, которая тотчас наклонилась, похлопав ее по руке.

– Все, не будем об этом! Аu fond[9]ведь вы, англичане, не любите смотреть, как течет кровь. Все чувствуют, что ее уже довольно: времена меняются. Затаитесь на время, и гроза пройдет мимо. Я в этом уверена – moi qui te parle[10].

Робин скорчил гримасу, глядя на сестру:

– Это существо, мадам, непременно берет на себя роль матери!

– Вы только взгляните на этого ментора! – отозвалась Прюденс. – Даю слово вам, мадам, он вечно бранит меня, куда там старому джентльмену. Видит небо, у него язык хуже осиного жала.

Разговор перешел на выходки мистера Кольни. Миледи не могла не высказывать догадок о его местопребывании. Ну а покорные дети не могли себе позволить даже предположить что-либо. Им было достаточно знать, что местом встречи назначен Лондон, где они должны со всем почтением ожидать отца.

Миледи выразила тревогу; Прюденс отделалась шуткой. Миледи не терпелось узнать о роли мистера Кольни в восстании; но в ответ на все ее вопросы дети лишь поднимали брови и пожимали плечами.

– Eh bien[11], может ли он безопасно показаться в Лондоне? Разве он не был слишком заметен на севере?

Робин со смехом сказал:

– Боже ты мой, мадам, неужто бывало, что он не был замечен? У него везде темные интриги, и там, и сям, а он между всеми как посредник. Что о нем известно? Ничего! Но я готов поставить последнюю гинею за то, что он умеет ловко заметать следы.

Миледи задумалась, но было видно, что она все еще немало тревожится за се cher[12]Роберт, который появится в Лондоне и, в сущности, явится прямо в логово льва. Прюденс улыбнулась:

– Миледи, он часто говорил нам, что фраза «Я что-нибудь придумаю» вполне может служить ему девизом, и я ему верю.

– «Я что-нибудь придумаю», – размышляла миледи. – Да, в этом весь Роберт... Но ведь это девиз с герба Тримейнов!

– О, один из ваших старинных родов. Они уже к тому же много лет и виконты Бэрхем, извольте знать. Последний из них умер несколько месяцев назад, и титул сейчас носит какой-то отдаленный кузен, кажется, его зовут Ренсли.

– Ну тогда наш бедный папочка может взять этот девиз себе, – заявила Прюденс.

Ей хотелось разузнать о сэре Энтони Фэншо, и она направила разговор в другое русло. О мисс Летти и ее опрометчивом поступке не было сказано ни слова, с сэром Энтони они случайно повстречались в дороге, так же как и с неким мистером Мэркхемом.

Услышав последнее имя, миледи наморщила лоб; было видно, что она не числит мистера Мэркхема в числе своих друзей. Когда ее стали расспрашивать, она объяснила, что это человек mauvais ton[13], отъявленный игрок, самое поразительное, что он принят во многих домах, хотя, возможно, его принимали только из-за дружбы с милордом Бэрхемом.

– Оба – птицы весьма невысокого полета, – заключила она. – Не имейте с ними дела, дети мои. Обоих считают опасными, и оба мошенники. В этом я убеждена.

– А сэр Энтони? – спросил Робин, бросив лукавый взгляд на сестру. – Он тоже мошенник?

Миледи сочла это изумительным:

– Бедный сэр Тони! Будьте покойны, это весьма достойный джентльмен! Из хорошей семьи, богат, очарователен, но... фи! Совершенно непроницаем. Ах, эти англичане! – Она покачала головой. – Такая флегматичная нация...

– Он проявляет вполне отеческий интерес к моей маленькой сестрице, мэм, – торжественно сообщил Робин. – Боюсь, он нас разлучит.

– Робину непременно нужны всякие жесты, миледи. – Прюденс была невозмутима. – Я не новичок в притворстве. Не думаю, что сэр Энтони меня разоблачит.