Бледная поганка - Елена Лабрус

деньги за свою первую угнанную машину, я даже спрашивать не хотела.

В даркнете можно найти всё: наркотики, оружие, фальшивые деньги, поддельные документы, купить базу данных, заказать убийство.

Я рыскала по «тёмной сети» в поиске ресурсов для взлома автомобильной электроники.

Где Кирилл берёт клиентов, кто заказывает ему машины, куда и как их потом переправляют — всё это тоже были заботы Варицкого, в мою задачу входило обеспечить техническую и практическую возможность угона, и я не жалела на это сил.

Я понимала, что рано или поздно, это закончится плохо. И молилась, чтобы поздно.

Но когда умерла мать, мне стало всё равно.

Ну, посадят и посадят. Мне больше ни о ком не надо заботиться. У меня есть деньги. Настоящие деньги. Есть где жить. И я сама по себе.

Я стала пропускать школу. Начала курить. Попробовала травку.

— Ещё раз увижу, — отобрал у меня Варя косяк, бросил на пол, растоптал, — и ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь ещё раз закурить.

— Ты мне не мать, — огрызнулась я.

— Я тебе больше, чем мать. Но ты напрасно думаешь, что мне некем тебя заменить. Собирай свои манатки, — кинул он мне куртку, — и чтобы завтра была в школе. Я проверю.

И он проверял.

Каждый день встречал меня у школы. Едва я садилась в машину, требовал дневник. И бегло глянув, недовольно возвращал — там стояли одни пятёрки.

— Ты уверен, что мне надо туда ходить? — кивнула я в тот день на здание школы.

— Уверен, — выдохнул он. — И школа, и универ. Обещай мне, что закончишь. И поступишь.

— Кир, — скривилась я.

— Обещай! — строго сказал он.

— Хорошо, обещаю.

— Поклянись.

— Сука! Вот пристал. Ну, клянусь, — я пожала плечами.

— Ты стала циничной, — смотрел он, как я закуриваю.

Против сигарет он не возражал, но курила я редко.

— Да? Странно, с чего бы? — усмехнулась я и выдохнула дым в окно.

Я искренне не понимала, зачем Варицкому всё это: обещай, поклянись.

Но он понимал.

14

— Ты знаешь, чем сможешь зарабатывать, когда подрастёшь и не будешь влезать в багажник? — улыбнулся он.

— Вряд ли я когда-то подрасту настолько, — усмехнулась я.

Но смекнула, к чему он клонит: угоны при любом раскладе не навсегда, нужен другой источник дохода.

— Ну да, присматриваю кое-что в сети.

— Присматривай лучше, — ответил Варя.

Я не придала значения его словам, а он в тот день уже знал — его сдали.

— Не приходи сегодня в автосервис, — сказал он, остановив машину у моего дома. — Ни при каких условиях.

— Но у нас же сегодня… — мы не говорили этого вслух, но оба знали — дело.

— Справлюсь сам. Ты меня слышала?

— До чего ж ты, сука, любишь командовать, — открыла я дверь. — Хорошо.

— И… Юнга, — окликнул он. — Помнишь, что я сказал тебе в СИЗО?

— Кроме того, чтобы больше не приходила никогда? — задержалась я.

— Да, — он коротко кивнул.

Могла ли я забыть! Его слова и сейчас отзывались в груди битым стеклом.

Эта рана так и не зажила, жгла, болела и кровоточила.

— Забудь, что меня знаешь. Забудь, как меня зовут. Забудь, что я существую, — повторила я.

Я ему не друг. Я ему никто. Я сама по себе.

— Это правила на случай непредвиденных ситуаций, — пояснил он. — Правила, которые нельзя нарушать.

— Но ты же сам…

— Это правила для тебя. Поняла?

— Вот ты мудак! — покачала я головой.

— Что есть, то есть, — улыбнулся Кир. — И Юнга, заведи уже себе кого-нибудь.

— В смысле собаку? Или хомячка? — усмехнулась я.

— В смысле пацана. Но можешь и хомячка, — засмеялся он. — Займи себя чем-нибудь. Не работой, не учёбой, чем-то, что будет приносить тебе удовольствие.

Это было последнее, что он мне сказал.

В этот же день его взяли с поличным при краже машины и посадили.

Моё имя не всплыло нигде, ни разу.

Только однажды ко мне приходил его адвокат уточнить кое-какие детали почему-то про отца.

— Ну, насколько я знаю, когда Кира прошлый раз посадили, отец оставил ему квартиру и уехал, — пожала я плечами. — Когда Кирилл вышел, он продал квартиру и купил автосервис. Куда уехал его отец с женой я не знаю. Куда-то за границу на ПМЖ. Кажется, в Израиль.

— Да, мы с ним связались. Он преподаёт в университете в Хайфе.

— Тогда мне больше нечего добавить. Ну разве, что он хороший человек. А в чём дело?

— Я не имею права посвящать вас в детали дела, — кашлянул адвокат, — но та машина, которую Кирилл угнал, оказалась машиной ректора университета, который очень недружественно относился к отцу Кирилла, по сути, заставил его уволиться, когда Кирилл попал в неприятности прошлый раз. Но из-за угона машины встал вопрос о нетрудовых доходах ректора, заведено дело.

Я потрясла головой: мелькнула догадка, что его не сдали, Кир сам всё подстроил и попался специально именно с этой машиной, но у адвоката я ничего спрашивать не стала.

— И какие шансы у Кирилла?

— Я суеверный человек, поэтому сплюну, — он нарочито трижды поплевал через левое плечо, — но, неплохие. Ректор, как вы понимаете, не склонен раздувать процесс. Да и Кирилла взяли только из-за прошлой судимости. Боюсь, его оправдают, — хмыкнул он. — А согласно статье 6 УК принцип справедливости в уголовном праве означает, что никто не имеет права привлекаться дважды к уголовной ответственности за одно и то же преступление.

То есть если сейчас его оправдают, то и за другие угоны уже не подтянут никогда?

Сукин ты сын, Варя! Грёбаный хитрый сукин сын!

— Ну, всего доброго, — сказал адвокат и ушёл.

Наверное, у этой истории должен был быть счастливый конец, но увы, Кира так просто не оправдали.

Ему дали год, который он проведёт в СИЗО, пока идут суды.

Когда он выйдет, то зайдёт пару раз, мы поболтаем, но дальше не зайдёт.

У него будет своя жизнь, да и мне станет не до Вари.

Как он просил, я нашла себе хобби — влюбилась в Андрея Сомова.

Но, как говорила моя чёртова бабка: жизнь прожить — не поле перейти.

И я сама приду к Варицкому.

Приду, чтобы остаться. Остаться дрожью в его теле, запахом его простыней, ломкой, болью, занозой в заднице. Шрамами, пеплом, одиночеством. Остаться, хотя уйду и добьюсь, чего хотела — выйду замуж за Сомова.

Увы, порой то, чего мы хотим и то, что нам на самом деле надо — не одно и то же.

Время то будет лететь, отсчитывая года, то красться минутами.

Какие-то дни останутся в памяти, какие-то сотрутся без