Бледная поганка - Елена Лабрус

натирать сосочки, не надо себя теребонькать. Если ты взяла в рот член, мужику плевать, что тебе тоже хочется. Он чертовски ревнив в этот момент. Его интересует только его член. Ну а дальше дело техники.

— Мне встать на колени? — спросила я, как примерная ученица.

— Ну… можем начать с поцелуев, — ответил он без особого энтузиазма.

— Или с шампанского?

— К чёрту шампанское! Не люблю пьяных баб. Иди сюда, — привлёк он меня к себе.

18

— Если что, целоваться я тоже не умею.

— Да понял уже, — хмыкнул он. — Но тут тебе уметь не обязательно.

Я потянулась к его губам, закрыла глаза. Он засмеялся.

— Что? — приоткрыла я один глаз.

— Смешная ты, — он снова хмыкнул и подтянул меня за шею.

По моим ощущениям, целовался он так же неистово, как и трахался.

Но мне сравнить было не с чем. Я просто ловила его дыхание, становящееся всё сбивчивее и отрывистее. Покорялась его губам. Сдавалась в плен его языку.

Я пыталась представить на его месте Сомова, его ярко очерченные губы, его закрытые сейчас глаза, его волевое благородно-мужественное лицо с красивыми скулами, сражавшее наповал при первом же взгляде. Я пыталась не думать, что это Кирилл и… не могла.

— Твою мать! — вдруг отступил он, тяжело дыша. — Нет, поцелуи лишнее. Поцелуи не ко мне.

— Почему? — удивилась я. — Мне понравилось.

— Вот именно поэтому, чёрт побери. Потому что мне тоже понравилось. А поцелуи — это слишком личное. Это… В общем, проехали. Давай минет.

И он потянулся к ширинке.

— А личное у тебя только для той, которую…

— Урок номер четыре, — перебил он. — Если хочешь что-то узнать, спрашивай после секса.

Я кивнула и сняла халат. Под ним ничего не было.

— О да, детка! — оценил он мою готовность. — Я тут кое-что тебе, кстати, принёс.

Он достал из пакета нарядные коробочки.

— В общем, девочка в чулочках и подвязочках…

— Твой личный фетиш, — предположила я.

— Дурында! Просто красиво. Ни один мужик не устоит. — Он хмыкнул. — Надевай, а то коленки о ковёр сотрёшь. И надень в следующий раз туфли. На каблуках повыше.

— Это важно? Или тоже твои влажные фантазии? — спросила я, натягивая чулки.

— Если бы только мои. Просто вы, девчонки, порой не догоняете, чего нам хочется, а мы боимся вас обидеть, поэтому не просим. Но, если твой мужик откажется от чулок и туфель, скажи мне потом, и я возьму свои слова обратно. И чулки заберу, — подмигнул он и довольно замычал, — оценив меня с ног до головы. — М-м-м… Ну, минет так минет.

— Поцелуи можно опустить, я же правильно поняла?

— Нет, — он не позволил мне сразу встать на колени. — Губы, шея, пальцы — да. Грудь, живот — нет. Хочешь растянуть предвкушение, опускаясь на колени, смотри в глаза и веди по его телу кончиками волос или просто вдыхай запах его кожи. С удовольствием. Конечно, потом можешь внести разнообразие, обманывать, удивлять, но зрительный контакт обязателен.

Я посмотрела в его глаза, подхватила прядь волос и сделала в точности, как он сказал.

— Что дальше?

— Дальше. — Он выдохнул. Член стоял как каменный. — Уздечка. — Вот это место, — показал он. — Это самая чувствительная часть члена. Можно довести мужика до взрыва без рук и глубокого заглатывания, просто лаская языком уздечку.

Я именно так и сделала, но он меня снова остановил.

— Давай я договорю. Одно с другим я совмещать не могу. Просто запоминай. Прелюдия, уздечка, — он загнул два пальца. — Взгляд, — он загнул третий. — Сейчас он лишний. Сейчас есть ты и член. Можешь, иногда поднимать глаза, чтобы уточнить, нравится мужику или нет, но подглядывать не надо. Во время минета мужик чувствует себя беззащитным и не хочет, чтобы его видели в этот момент. Смотри на член. — Он загнул четвёртый палец и сразу пятый. — Про мастурбацию я тебе уже сказал. Себя не теребонькать. Очень важный момент — не тянуть на себя член. Это член, а не стоп-кран. Когда заглатываешь, конечно, он чуть потянется вниз, но на обратном пути дай ему выпрямиться — и шея будет меньше уставать, и язык будет двигаться по уздечке.

Он нажал рукой мне на затылок, давая понять, как надо двигаться.

— А что делать с яичками? — спросила я.

— Лизать как фантик от мороженого. Целиком. Всем языком. И держать вот так, — он взял мою руку и словно подставил под кран с водой, пригоршней подхватил мошонку. — И самое главное. Забудь кто ты. Наслаждайся. Отдайся процессу целиком. Полюби его. Всё могущество и чудо человеческой биоинженерии сейчас в твоей власти и безмерно благодарно тебе за то, что ты с ним делаешь. Он весь твой, беззащитный и гордый. Полюби его полностью.

Кир кивнул и закрыл глаза.

Я к чёрту забыла всё, что он говорил до этого. Но я запомнила «Наслаждайся!».

И старалась не думать ни о чём, кроме члена. Вот этого, чей бы он ни был. Мне нравилась его упругость, его бархатная головка, его вены и неровности, его мягкость и твёрдость. Как он содрогается от моих прикосновений. Как он пахнет. Какой он на вкус. Я сосала, лизала, заглатывала.

И стонала. Стонала от удовольствия. Стонала непроизвольно, даже не замечая, что издаю звуки.

Он содрогнулся и разрядился у меня во рту. И я проглотила.

Облизала и снова проглотила.

— Надо будет обязательно повторить, — покачнулся с закрытыми глазами Кир. — О, детка!

Ноги у него подкашивались. И он упал навзничь на кровать.

19

— Мы можем на этом закончить, — предложила я, понимая, что ему сейчас не до чего.

Я, конечно, текла. Буквально. Будь на мне трусики, промокли бы насквозь. Но я могла потерпеть, тем более знала, что это скоро пройдёт.

— Правда? — Кир приоткрыл один глаз.

— Вдруг тебе сегодня ещё понадобятся силы, — уютно устроилась я у него на плече.

Потом, сотни минетов спустя, я, конечно, пойму какими неуклюжим и неумелым был мой первый опыт, но я была искренне благодарна Варе, что он сделал его таким, незабываемым, позволив мне поверить в себя.

— Я её знаю? — невинно спросила я, лёжа на его руке. — Это Юлька? Та, что была с тобой в машине на твой двадцать первый день рождения? Её ты любил?

Эта нарядная Юлька ещё не раз приходила к Киру в автосервис.

Я слышала, как они ругались. И Кир ходил злой. Потом мирились, но он всё равно ходил злой. А потом у него стали появляться другие девчонки, а Юлька окончательно пропала.

— Это она,