Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

— А в чем она заключается?

— В желтках, смешанных с картофельным крахмалом, с добавлением капельки воды.

— Ого! Вы захотели положить конец дням своим? Неужели вы полагаете, что, соблюдая такую диету, вы сможете сохранить себя для друзей? Нет, я предпочитаю видеть вас подагриком.

И Николя принялся подробно расписывать обед, устроенный адмиралом д’Арране. Старый магистрат забил себя кулаком в грудь.

— Меа culpa! Я отступник! Я отвергаю желтки и признаю свою ошибку. Отныне я ем только дичь и трюфели!

Под хохот Ноблекура Николя поднялся к себе. Он хотел поспать хотя бы несколько часов, но сон не шел. Мысленно он то и дело возвращался к вчерашнему вечеру, но никак не мог сосредоточиться. Картины прошлого, которые ему хотелось бы забыть, вновь вставали у него перед глазами, и чем рьянее он прогонял их, тем громче внутренний голос уговаривал его не доверять Сартину и уклоняться от прямых ответов на его вопросы. Но разве он мог поступить иначе? Припомнив, как часто ему приходилось терпеть публичные унижения и оскорбления, он тут же вспомнил, какой исполненный душевной теплоты порыв охватил его в парке особняка д’Арране. Он был обязан Сартину своим ремеслом, внешнюю сторону которого тот некогда столь блистательно ему расписал. Обходительный и насмешливый, его бывший начальник мог вспылить без причины, а потом как ни в чем не бывало продолжать разговор. Жесткий, никогда не выдающий истинных своих чувств, он весь состоял из острых углов, и только его эксцентричное увлечение париками говорило о том, что и ему не чужды слабости. Впрочем, когда того требовала поставленная цель, он щедро наделял всех сокровищами своего благодушия.

Николя с наслаждением занимался самокопанием. Как только тревога отступила, он тотчас покатился по наклонной плоскости собственной снисходительности, втайне радуясь тому, что сумел убедить себя, что его теплые чувства к Сартину, которые, как он полагал, он истребил под корень, ожили вновь. Умиротворенный, он обрел пылкость и энтузиазм своих двадцати лет, когда, впервые выйдя из кабинета Сартина, он шел по берегу реки в монастырь Карм-Дешо, спеша поведать отцу Грегуару о своей удаче. Пред взором его вновь предстало лицо министра, такое, каким он увидел его вчера в конце вечера, когда ему показалось, что Сартин также тайно ликует в душе. И потом, наверняка их согласия желает король, давно уже стремившийся помирить обоих своих преданных слуг, ибо он уважал их обоих. Спрыгнувшая откуда-то сверху Мушетта положила бархатные лапки ему на веки и нежно замурлыкала; под эти баюкающие звуки он погрузился в тяжелое забытье.

Недели шли, Николя занимался своей рутинной работой. Во время охоты, когда они с королем отстали от других охотников, Его Величество напомнил ему об ожидающей его миссии. Король не скрывал своей нелюбви к кузену, но дал понять, что неудобства от присутствия Шартра будут равны неприятностям в случае его отстранения от командования эскадрой.

Николя продолжал собирать сведения о принце. При дворе Шартр появлялся редко, зато часто посещал королеву в Трианоне. Его видели в городе и на балах в Опере. С легкой руки герцога в моду вошло проводить скачки в Венсенне, и там Николя тоже не спускал глаз с принца. Несколько человек с не менее звучными именами оспаривали у герцога право первенства на дурную репутацию: Артуа, принц де Гемене, герцог де Лозен и маркиз де Конфлан. Герцог играл на скачках, держал конюшню и английских жокеев. Одевался герцог в основном по английской моде, а чтобы отличаться от таких же, как он, англоманов, в его костюме всегда присутствовала какая-нибудь неожиданная деталь; еще он обожал роскошные экипажи. Несмотря на малопривлекательное лицо, одутловатое и часто покрывавшееся гнойничками, он обладал на редкость величавой статью и отличной фигурой, помогавшими ему располагать к себе людей. Его внушительный вид вводил многих в заблуждение; обожая восторги толпы, он научился делать необходимые жесты, дабы приветствовать публику, кою он втайне ненавидел.

Убежденный, что дом всегда может многое рассказать о своем хозяине, Николя посетил маленький домик герцога на землях Монсо: там Шартр устроил гнездышко для удовольствий, прежде расположенное в квартале под названием Маленькая Польша, на улице Эранси.

В парке, окружавшем домик, Николя встретил Кармонтеля[14], с которым когда-то познакомился на ужине у Лаборда. Вокруг шла стройка: Шартр хотел соорудить небывалый театр, приспособленный как для показа спектаклей, так и для проведения празднеств. Золото текло рекой. Согласно замыслу в зачарованном саду предстояло соединить эпохи, страны и времена года; при необходимости декорации — руины, храмы, башни, пагоды, пирамиды, арки и мосты — должны были поворачиваться, дабы зрители, наблюдавшие за спектаклем с семнадцати бельведеров, могли все как следует рассмотреть.

Проникнувшись доверием к Николя, Кармонтель поведал ему о замысле принца превратить Пале-Руаяль[15]в торговые ряды и одновременно место для времяпрепровождения, где посетители найдут и дорогие лавки, и разнообразные развлечения. Это будет модный променад, где роскошь станет соседствовать с необходимым, а в дорогих лавках будет продаваться все самое современное и изысканное, что предлагает мода.

Николя ознакомился с красноречивыми полицейскими отчетами, посвященными частной жизни принца. На их основании вырисовывался портрет наглого развратника, скупого и расточительного одновременно; его страсть к игре могла сравниться только с его страстью к наживе, и обе страсти он стремился удовлетворять любым путем. Говорили, что он никак не дождется дня, когда наконец сможет полностью распоряжаться своим огромным наследством. Став гроссмейстером ложи Великого Востока, ему удалось приобрести изрядный вес в обществе. Инспектор Бурдо, которому Николя с согласия Сартина рассказал о своем задании, сообщил ему о существовании в Версале «Воинской Л… Трех Неразлучных Братьев при Дворе В…». Сие прозрачное название означало, что король, Прованс и Артуа, поддавшись на уговоры кузена Шартра, вступили в ряды масонов.

Воспользовавшись его присутствием на игре у королевы, король, смотря по обыкновению куда-то вдаль, представил Николя герцогу Шартрскому и объяснил кузену, что маркиз де Ранрей, оказавший короне поистине бесценные услуги, также отправляется на корабль «Сент-Эспри». Маркиз получит мундир капитана первого ранга и должность генерального инспектора Министерства морского флота, в обязанности коего входит сопровождать принца. Также, с заискивающей улыбкой продолжал король, в обязанность маркиза входит обезвреживание вражеских шпионов, если те попытаются проникнуть в планы операций военно-морского флота. А еще он будет отвечать за безопасность принца крови, чья жизнь ему столь дорога. Только адмирал д’Орвилье, командующий флотом, и господин де Ла Мотт-Пике де Винуаер, капитан штандарта «Сент-Эспри», будут в курсе истинной миссии комиссара.