Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов

Наверно, помешал кто-нибудь. (С оживлением.) Скажите, это здорово — быть журналистом?

Д о н н и к о в (пожав плечами). Такая же профессия, как и другие…

В а л ь к а. Ну да — как другие… Разъезжать по стране, во все вмешиваться, помогать людям… Что может быть лучше?

Д о н н и к о в. Хотел бы стать газетчиком?

В а л ь к а. Еще бы!

Д о н н и к о в. Я думал, ты в летчики собираешься… А школу ты кончил?

В а л ь к а. В прошлом году еще.

Д о н н и к о в. Почему дальше не учишься?

В а л ь к а. Вроде ученых и без меня хватает. Перепроизводство образованности на душу населения… Послушайте, товарищ Анатольев, знаете, о чем я подумал?

Д о н н и к о в. Ну?

В а л ь к а. Вы журналист… А вдруг вы Донникова знали?

Д о н н и к о в. Кого-кого?!

В а л ь к а. Моего отца, Валентина Донникова. (С гордостью.) Тоже был журналистом! Мама говорит — очень способным. Только он погиб молодым — на Карельском перешейке. Вы его знали?

Д о н н и к о в (медленно). Да, я его знал… Я его очень хорошо знал когда-то…

В а л ь к а (радостно). Правда?!

Д о н н и к о в. Мы с ним на одном курсе учились. Даже в одной группе. За одним столом сидели…

Быстро входит  Е л е н а.

В а л ь к а. Мама! Товарищ Анатольев знал папу! За одним столом с ним сидел!

Е л е н а (прислонясь спиной к косяку двери). Не кричи так, Валентин. Там машина подошла, шофер велит поторопиться.

В а л ь к а. Бегу! (Схватив свой плащ, чмокает мать в щеку.) Мы еще поговорим с вами, товарищ Анатольев! (Выбегает.)

Пауза.

Е л е н а (глухо). Если ты скажешь ему хоть слово о себе…

Д о н н и к о в (мягко). Зачем ты мне угрожаешь, Лена?

Е л е н а. Это не угроза. Лучше уезжай. Я не дам тебе снова отнять у него отца. (Выходит.)

Донников остается в нерешительности.

З а н а в е с.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Ординаторская в родниковской больнице. Шкафы с инструментарием, вешалка с халатами, деревянная кушетка, умывальник с зеркалом, письменный стол. Три двери: слева — с табличкой «Главный врач», справа — в палаты и входная (на переднем плане).

Солнечное утро. Из кабинета главного врача выходят  Г а й д а м а к а  и  З о л ь н ы й, оба в халатах.

З о л ь н ы й. Нет, дорогой Дмитрий Андреевич, в смысле трудности руководства мои кадры на первом месте. Тут я никому не уступлю. Ну, запорол у вас тракторист машину. Печально, конечно, но поправимо. А случись у нас накладка на операционном столе — уясняете, чем это пахнет? Вот хотя бы Елену Михайловну возьмите… Могу я ее к операциям допустить, когда у нее на лице черт знает что написано? А попробуй не допусти — она еще пуще расклеится. Поэтому и дипломатничаю, деликатничаю, чтоб только мой персонал в форме был.

Г а й д а м а к а. Разве доктор Стогова еще не оправилась после болезни?

З о л ь н ы й. У нас с вами обмороков не бывает. А женщина — существо неожиданное, и болезни ее никакой диагностикой не ухватишь…

Входит  Е л е н а, она тоже в халате.

(Поспешно.) Вот кстати, Елена Михайловна! Мы с Дмитрием Андреевичем обо всем договорились. Сегодня вечером к нему в Заречье выезжает первая бригада: Нина Ивановна и вы, если не передумали.

Е л е н а. Я еду.

З о л ь н ы й. Прелестно, попробуем работать по-новому. (Гайдамаке.) Вас в райком вызывали?

Г а й д а м а к а (взглянув на часы). Да, к двенадцати.

З о л ь н ы й. Тогда не прощаюсь, там увидимся. (Уходит направо.)

Пауза.

Г а й д а м а к а. Наблюдаю я за вами в последние дни… Вижу — что-то с вами происходит, да не могу понять — что.

Елена молчит.

Не напрашиваюсь на откровенность, но если вам понадобится моя помощь…

Е л е н а (мягко перебивает). Благодарю вас, Дмитрий Андреевич. Бывают случаи, когда только ты сама и можешь себе помочь. Извините, меня ждет больной… (Остановившись в дверях.) И не нужно наблюдать за мной, прошу вас… (Уходит.)

Помедлив мгновение, Гайдамака вешает халат и идет к выходу. Навстречу ему входит  Д о н н и к о в  в накинутом на плечи халате, с журналами в руках.

Д о н н и к о в (с деланным оживлением). Наконец-то хоть одно знакомое лицо! Я заблудился в этом лабиринте белых коридоров!

Г а й д а м а к а (пожимая его руку). Лечиться?

Д о н н и к о в. Хочу показать плечо доктору Стоговой.

Г а й д а м а к а. Она прошла в палаты.

Д о н н и к о в. Подожду. Вот получил авиапочтой номер журнала с моим очерком о Ключевском совхозе. Хочу попросить вас прочесть и высказать свои замечания.

Г а й д а м а к а. Давайте. (Берет журнал.) К нам в отделения не собираетесь?

Д о н н и к о в. Непременно, сегодня же. В Заречье — ведь там сейчас бригада Локтевой?

Г а й д а м а к а. Да. Могу подбросить.

Д о н н и к о в. Благодарю. Мне Гневышев дал свою машину. Хочу по дороге еще кой-куда заскочить.

Г а й д а м а к а. Скажите, вы раньше были знакомы с Еленой Михайловной?

Д о н н и к о в. В давно прошедшие времена.

Г а й д а м а к а. Я так и думал!

Д о н н и к о в. А почему, простите, вы думаете над этим?

Г а й д а м а к а. Разве нельзя?

Д о н н и к о в (другим тоном). Я пошутил, чудак вы человек! Мне как журналисту приходилось встречаться с таким количеством людей… Но тех, с кем жизнь столкнула в юности, никогда не забываешь…

Г а й д а м а к а. Да, жизнь — она мастер сталкивать… (Увидев входящего Клемана.) А вот и Владимир Артурович. Он вам поможет найти доктора Стогову. (Обменявшись рукопожатьем с Клеманом, уходит направо.)

К л е м а н (надевая халат). Позвать Елену Михайловну?

Д о н н и к о в. Да, если можно. (Пауза.) Мы еще мало с вами знакомы, но мне просто необходимо задать вам один вопрос. Вы разрешите?

Клеман пожал плечами.

Мне говорили, вы дружите с Еленой Михайловной. Если меня не обманывает моя наблюдательность, она вам даже нравится…

К л е м а н (спокойно). Это не то слово. Я люблю ее.

Д о н н и к о в. Вот как? Я, собственно, хотел узнать другое… (Помолчав.) Зачем вы мне это сказали?

К л е м а н. Чтоб иметь право сказать все остальное. Я собирался, но случая не было.

Д о н н и к о в (с интересом). Ну, ну, я слушаю.

К л е м а н (спокойствие ему изменило). Вы не думайте, Елена Михайловна совсем не слабая… Но она такая — ей нужно все или ничего… Поэтому ее очень легко обидеть…

Д о н н и к о в. С чего вы взяли, что я хочу обидеть Елену Михайловну?

К л е м а н (тихо). Вы ее однажды уже обидели…

Д о н н и к о в. Вы и это знаете?

К л е м а н (быстро). Только не от нее! (Помолчав.) Но если вздумаете второй раз…

Д о н н и к о в. Вы мне угрожаете?

К л е м а н. Нет, зачем… Я прошу вас.

Д о н н и к о в (усмехнувшись). Знаете, вы мне нравитесь.

К л е м а н. А вы мне — нет.

Д о н н и к о в (развеселившись). Я не в претензии — это так естественно в вашем положении! Скажу по секрету — я себе самому часто не нравлюсь. Да, да! Но теперь, после того, что вы мне сказали… Положительно, вы настоящий рыцарь, доктор Клеман!

К л е м а н (с досадой). Болтун я…

Д о н н и к о в. Не спорьте, вы рыцарь! Это, должно быть, ужасно забавно — чувствовать себя рыцарем в наш рассудочный и эгоистичный век.

К л е м а н (холодно). Я не хотел бы свести к шутке наш разговор.

Д о н н и к о в. Извольте. Елена Михайловна знала о вашем намерении беседовать со мной?

К л е м а н (испуганно). Что вы! (Заторопившись.) Так я пришлю ее к вам…