Наследники СМЕРШа. Охота на американских "кротов" в ГРУ - Анатолий Терещенко

Разведчику, работающему под «крышей», надо было быстро изучить огромный американский мегаполис с его разветвленной системой улиц, маршруты движения наземного автотранспорта и метро. Для этого требовалась масса времени и соответствующей литературы, а также конспирация, чтобы не раскрыться, особенно в периоды боевой работы, перед контрразведкой страны пребывания. В первые месяцы нахождения в Нью-Йорке его прямо-таки шокировали некоторые местные обычаи в кафе и ресторанчиках, куда редко, но приходилось с коллегами заходить, в том числе и для изучения оперативной обстановки. Советские граждане отмечали там юбилеи, знакомства, приезды-отъезды и другие знаменательные в их жизни даты.

А откуда мог знать эти местные обычаи уроженец украинской периферии, недавний фронтовик, ставший за короткое время разведчиком и отправленный за границу, да еще в страну, называемую в различных служебных документах «вероятным противником», под личиной дипломата в ООН? Конечно, он должен был знать некоторые нюансы жизни большого города, но ведь всего не вдолбишь на инструктажах и курсах при штаб-квартире ГРУ в Москве. Практика отличается от теории только тем, что первая быстрее помогает самостоятельно не только встать на ноги, но идти на них. Такой подход важен в любой работе, но в разведке он важен вдвойне.

На помощь пришла коллега — «секретарша» советской миссии в ООН, бывшая выпускница одного из столичных педагогических институтов. Это была женщина средних лет, в идеально сидящем синем шелковом с белым горошком платье. Оно было украшено большим в голубых кружевных узорах воротником. Ее красивые темные волосы, разделенные на прямой пробор, покоились собранными в модный в те времена пучок на затылке, что придавало ей дополнительный оттенок спокойствия и деловитости.

Она получила задание от своего начальника немного адаптировать новоприбывшего в среду сытого и незнакомого ему Нью-Йорка.

Лариса Павловна, так звали эту симпатичную женщину, вот уже второй час обрисовывала обычаи и привычки жителей Нью-Йорка:

«…B ресторанчике или кафе лучше всего по телефону заказать столик. Не следует бросаться занимать места за свободным столиком, даже если ресторан совершенно пуст. Надо задержаться у таблички „Wait to be Seated“ — „Подождите“ и выждать, пока официант не подойдет к вам и не проведет к столику.

Плата за обслуживание не входит, как правило, в стоимость обеда или ужина, а официанты не имеют твердой ставки. При хорошем обслуживании чаевые в размере 15 процентов от суммы счета считаются нормой. Это и есть заработок официанта, только получает он его непосредственно от клиента.

Не принято округлять общую сумму. Нужно сначала оплатить счет, а затем оставить на столе чаевые. В ресторан и кафе, не имеющие лицензии на торговлю алкогольными напитками, можно принести с собой бутылку, допустим, вина, предварительно предупредив официанта.

Если вы не притронулись к какому-либо блюду или его недоели, вам обязательно запакуют остатки в аккуратную пластмассовую коробку — тут так принято.

В китайских ресторанах Чайнатауна заказывать заранее столик не практикуется.

Носильщику принято платить доллар за каждое место багажа, а швейцару — за то, что он остановил для вас такси. Горничной надо оставить чаевые из расчета два доллара в сутки.

Такси вызывать по телефону нельзя — не практикуется. Надо просто поднять руку. При расчете выдается квитанция согласно показаниям счетчика. Обычные чаевые — от 10 до 15 процентов от суммы, указанной в квитанции.

Опасны джипси-такси, у них нет ни лицензии, ни счетчика, ни страховки… Можно нарваться на неприятности — угодить к бандитам…»

Таких уроков Лариса Павловна провела с Поляковым несколько, пока он не усвоил то, что преподавала его учительница-наставница. Он ей был благодарен и часто повторял фразу одного мудреца: «Учитель — это человек, который выращивает две мысли там, где раньше росла одна».

Лариса Павловна, в свою очередь, бросала ему своеобразный ответ:

«Жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя. Я думаю, со временем у вас получится познать Америку лучше меня».

После такого комплимента он выпрямлялся и ходил гоголем. Первые два года он часто, когда появлялась «свободная минута», ходил по прямым, как струны, улицам Нью-Йорка, изучая город для «потребности души и службы». В одну из таких приятных прогулок, ему они нравились, Поляков заметил за собой приклеившийся «хвост» — двух молодцеватых парней, по внешности и поведению они, по его мнению, были явно из спецслужбы — теория, вплавленная в опыт, подсказала!

«Секут янки, явно секут, ну-ну, топайте, топайте, я сегодня свободен — без каблуков вас оставлю, до ягодиц сотрете ноги, — издевался советский офицер над демонстративно приставленными двумя чернокожими истуканами. — А что будет, если у меня появится необходимость боевой ходьбы? Попробую оторваться!»

И оторвался, используя весь арсенал знаний, данных ему в инструктажах и на практических занятиях в Москве. Войдя под арку большого дома и выйдя через другую, он оказался вне поля их наблюдения. Остановившись на небольшой возвышенности среди кустарников, он созерцал комическую сцену. Два «топальщика» из наружной разведки, чуть ли не сбивая друг друга с ног, искали того, кого потеряли, активно вертя черноволосыми головами, крепко впрессованными в мощные, казалось, неповорачивающиеся бычьи шеи с шарпеевскими складками. Головы несчастных крутились, как волчки, — искали и не находили своего объекта.

«Оттянет вас начальство за меня, ох и оттянет, — пожалел он нерасторопных „следопытов“. — Но кто они: из ФБР или ЦРУ? Какая разница!»

Об этом подозрительном случае Поляков почему-то не доложил непосредственному по основной службе начальству, хотя понимал, что его «пасут» жестко, прессуют почти «внаглую», демонстративно сопровождая по маршрутам его движения в городе. И о таких вещах он просто должен был, обязан был поставить в известность оперативное руководство.

По всей видимости, смалодушничал — побоялся, как говорится, на себя «наводить тень на плетень». Это была жалость к самому себе — самый презренный вид малодушия. Быстро надутый «опыт», а вернее, его отсутствие, сковал правильный ход взаимоотношений с начальством, это привело в дальнейшем к непредсказуемым последствиям. Истина отличается от реальности. Реальность зависит от того, кто ее воспринимает, в то время как истина — это какова реальность на самом деле. Реальность воспринимается, истина распознается. Поляков же все перепутал, считая, что истину он быстро воспринимает, а реальность легко распознает. А отсюда он сделал ошибочный вывод, что можно лгать безболезненно начальству, а в конечном варианте с пользой для себя. Но ложь перед собой, как говорил Леонид Андреев, — это наиболее распространенная и самая низкая форма порабощения человека жизнью. Особенно опасно привыкание к ней в разведке, где верхоглядство дорого стоит, иногда самой головы.

Во второй и третий выход в город повторилось то же самое. Его «брали» под наблюдение знакомые уже парни при выходе из офиса и вели по «уличным клеткам» Нью-Йорка. Он улыбался янки, так как был спокоен — вышел в город по бытовым делам, а поэтому ни за свою судьбу, ни за судьбу подопечного соплеменника-коллеги он может не беспокоиться. Он вольная птица — идет изучать понравившийся ему товар в магазинах и сам город. Его поражали качество и ассортимент инструмента, фотоаппаратуры. Рыболовецких снастей и, конечно же, охотничьего оружия.