Свои и чужие - Петр Хомяков

А предки славян сами участвовали в набегах на наследников империи, о чём сохранились и многочисленные более поздние свидетельства, и те же легенды о славянском происхождении знаменитого героя Троянской войны Ахилла. Кстати, согласно одной весьма правдоподобной гипотезе, знаменитые этруски были славянским народом, пришедшим на Апеннины с северо-востока. В рамках общего стратегического контрнаступления арийского Севера на семитский имперский Юг, добавим мы. В конце концов, одно из немецких слов «Коше», обозначающих «король», читается как русское «конник». То есть всадник.

Но всё же условия для тогдашней «чёрной металлургии» были гораздо лучше на Русской равнине. А коней, столь необходимых для наступательной манёвренной войны, было больше в лесостепях и степях Причерноморья и Предкавказья. Там же были и обученные прирождённые всадники.

То, что именно ирано-арийские племена стали создателями тяжеловооружённой конницы, признают сейчас практически все. Заметим, что сарматские латники стали даже гвардией легендарного английского короля Артура. И распространённое английское имя Алан не что иное, как гордый намёк на принадлежность к этим гвардейцам, «аланам». Так называют себя и нынешние осетины, дальние потомки сарматов.

Сейчас распространены очень многие весьма обоснованные гипотезы, освещающие различные стороны распространения кодекса чести тяжеловооружённых всадников по всей Европе. Некоторые считают, что даже святой Георгий был ирано-арием.

Мы согласимся с этими гипотезами, ибо они полностью соответствуют логике развития ситуации, реконструированной нами выше.

Но посмотрим внимательно, чем же отличались первые в мире тяжеловооружённые всадники, которые стали первыми рыцарями.

Во-первых, это были не воины массовых армий. Это были члены племенных ассоциаций, управляемых согласно моделям «военной демократии». Но «военная демократия» – не только способ решения гражданских вопросов всеми мужчинами племени, носящими оружие. Это ещё и способ управления ополчением в боевой обстановке, когда единоначалие в оперативных вопросах сочетается с полноценной демократией в решении, говоря современным языком, военно-административных, военно-экономических, военно-юридических и военно-социальных вопросов. И в решении этих вопросов все воины равны, без чинов и званий.

Во-вторых, тяжеловооружённый воин пользуется весьма дорогим комплектом оружия. И уже поэтому к нему относятся достаточно бережно. Если не к нему, то хотя бы к тому, что на него одето и что можно потерять вместе с ним.

В-третьих, воин, освоивший столь сложное и дорогое вооружение, является своего рода мастером ратного дела. Его надо достаточно долго готовить. То, что кочевники благодатных чернозёмных степей могли себе это позволить (здесь один работник может кормить десятерых при наличии должного количества скота и пастбищ), было отнюдь не очевидным тем, кто использовал гвардейцев-алан вне их родины.

Из всего этого вытекает, что данный воин не мог использоваться как простой «расходный солдатский материал» в массовых армиях-толпах типа армий Первой империи.

И что характерно, такое, если не бережное, то хотя бы рационально-экономное отношение к каждому воину было принципиально новым моментом. Фактически привилегированный «офицерский» статус получал каждый обычный боец, который никем не командовал, а просто сам дрался на своём месте. Но дрался мастерски.

Все это в корне противоречило менталитету империи, где человек если и ценился, то только как «начальник» над другими, но никогда как просто мастер.

Мы не будем вдаваться в ситуационные, географические и хронологические детали процесса. Отметим лишь, что с распространением стального оружия распространялось и наиболее эффектное в те времена его применение в виде тяжеловооружённой конницы. И вместе с латниками распространялся рыцарский менталитет, который вначале не имел ничего общего с феодализмом и имперско-государственническими пережитками.

Но потом исчезли племена, которые жили по законам военной демократии, давшей начало истинному рыцарству. Рыцарей «приручили» к службе чуждой любой рыцарственности государственнической модели.

Армии вновь стали массовыми. В этих армиях офицер – это не рыцарь, а, если называть вещи своими именами, обычный военный бюрократ. Рыцарский кодекс чести исчез. Но остались тоска по этому кодексу и непонимание, куда же он исчез.

Чтобы понять это, надо проследить все перипетии железной революции и её политических последствий. Одной из особенностей момента было то, что и соответствующие технологии, и даже военная экспансия первых «рыцарей» осуществлялись децентрализовано. Не было мощного государства, которое целенаправленно подавляет окрестные страны и народы, используя своё военно-техническое превосходство.

Протославяне, авторы «железной революции», честно и великодушно ограничились блокированием распространения имперской заразы на свои земли. Их контрнаступление и возмездие было явно неадекватным. Оно было поразительно мало: очистить вместе с сарматами Причерноморье, помочь Греции в Троянской войне. И все.

Авторы собственно железной НТР с детской наивностью и щедростью даже не внесли ничего из собственного менталитета «на концах своих мечей» в окружающий мир. Вот уж воистину «чужого не надо».

В сущности, не намного больше совершили ирано-арийские рыцари. Они одарили мир своим кодексом чести. Но не настаивали на распространении своей модели военной демократии и своей религии, которую рассматривали как «личное дело». В итоге они оказались в рамках чуждой своему менталитету государственной модели.

Они инкорпорировались в структуру покорённых государств в роли высших сановников и военной элиты. Присущий им менталитет они попытались сохранить в виде рыцарского кодекса чести только в своей собственной профессионально-корпоративной среде, забыв о том, что нельзя остаться чистым посреди грязной лужи.

А сама «грязная» политическая модель от сохранения их корпоративной этики только в своей среде намного не изменилась. Более того, белые арийские рыцари значительно укрепили покорённые (или просто даже принявшие их) страны. Эти страны начали расширяться, демонстрируя при этом, если подходить к вопросу политически, не столько преимущества рыцарства, сколько живучесть его первоначального врага – имперской модели.

Этот процесс происходил повсеместно, от Индии и Персии (Парфии) до Англии. И всюду имело место следующее.

Во-первых, рыцарство как таковое начало деградировать. Оно выродилось в вульгарный правящий класс и потеряло своё истинное благородство до начала наступления капитализма. Не капитализм уничтожил рыцарство (как это хотят представить иные «традиционалисты»).

Ибо не надо путать с рыцарством государственническое дворянство. Недаром слова «дворянин» и «дворня» однокоренные. Дворянство – это хорошо прикормленная дворня. Но только дворня «большого начальника», короля или императора. И, кстати, с этой дворней самые последовательнее в своих убеждениях монархи ведут себя отнюдь не как с рыцарством, а именно как с дворней. Так, при Петре I в России публично пороли не только провинившихся дворян, но даже придворных дам.