Дневник посла Додда - Уильям Додд

Понедельник, 8 июля. Немцы отмечают воскресные дни муштрой и военными учениями. Однако Гитлер постоянно твердит, что он не допустит войны. Возможно, кое-кого из этих бедняг страшит опасность общеевропейского конфликта, однако большинство из них уверено, что война возвышает немецкий характер. Война для них – единственный путь служения родине.

Четверг, 11 июля. Мне не хотелось, чтобы высокопоставленные лица в Берлине знали о том, что я пожелал видеть Риббентропа, личного посредника Гитлера, и поговорить с ним о военно-морском пакте и других англо-германских соглашениях. Я слышал, что министерство иностранных дел послало барона Лерзнера, бывшего армейского офицера, в Лондон шпионить за Риббентропом, пока он вел там переговоры о военно-морском пакте. Лерзнер – человек проницательный, и в нем с трудом можно признать немца – так свободно говорит он по-английски. Поэтому я попросил секретаря Фонда Карла Шурца пригласить Риббентропа к себе, чтобы я смог встретиться с ним там сегодня в полдень.

Наша беседа длилась полчаса. Ответы Риббентропа на мои вопросы не расходились с тем, что сказал мне Нейрат, за исключением вопроса о Японии. Трижды я пытался выяснить, какую позицию займет Германия, в случае если Япония откажется принять участие в переговорах о военно-морских вооружениях, которые должны состояться в будущем году, по истечении срока действия Вашингтонского договора, но всякий раз он уклонялся от ответа. Он держался так, что я заподозрил существование германо-японского пакта. Дважды Риббентроп высказал надежду, что я настоятельно посоветую правительству Соединенных Штатов побудить Францию к сотрудничеству с Англией и Германией в военно-морских вопросах. Я упомянул об этом в своей телеграмме в Вашингтон, но от личных рекомендаций воздержался. Этим почти исчерпывается наша беседа.

Все в Берлине говорят, что скоро Гитлер, подобно Муссолини, примет на себя обязанности министра иностранных дел, а Риббентроп тогда будет практически выполнять функции министра. В таком случае мое положение станет еще более затруднительным: мне пришлось бы встречаться с Гитлером всякий раз, как из Вашингтона придет какое-либо важное послание. А это в высшей степени неприятно. Долго я этого не выдержу.

Пятница, 12 июля. В половине первого я встретился с французским послом и полчаса беседовал с ним, желая узнать его мнение по некоторым вопросам, которые я обсуждал с Риббентропом. Как он полагает, Германия и Япония договорились о том, что Германия при любых обстоятельствах окажет Японии косвенную помощь в случае войны.

– Я так думаю, – сказал он, – но у меня нет доказательств. Что касается военно-морского сотрудничества, Франция не может и думать об этом. Мы должны строить военные суда, чтобы держаться на уровне нового немецкого флота. Что касается Муссолини, я не думаю, чтобы он стал воевать с Абиссинией.

Мысль посла была ясна: Муссолини не может позволить себе рискнуть крупной неудачей, так как в этом случае Германия без труда захватит Австрию.

Воскресенье, 14 июля. Сегодня за завтраком у нас были очень интересные гости. Самые интересные из них – Пауль Шеффер из «Берлинер тагеблатт» и Луис Лохнер из Ассошиэйтед Пресс. Шеффер – редактор либеральной газеты, которую некогда читали по всей Германии, прекрасно информирован. В свое время он был очень известен в Соединенных Штатах и сопровождал Рузвельта в его поездках во время знаменитой кампании 1932 года, однако вынужден был вернуться на родину после того, как Гитлер закрыл многие газеты и подчинил себе те, которые остались.

– С 1933 года, – сказал Шеффер, – в Германии число людей, читающих газеты, сократилось более чем на шесть миллионов.

Его газета сохранила лишь около одной десятой прежних подписчиков, и он едва сводит концы с концами. Его жена и дети живут в Вашингтоне и сами зарабатывают себе на жизнь, так как здесь никому не разрешают посылать деньги за границу.

По словам Шеффера, он слышал вчера, что на последнем заседании кабинета министров серьезно обсуждалось экономическое положение Германии. Геббельс требовал отстранения Шахта с занимаемого им поста и назначения на его место в качестве экономического диктатора министра сельского хозяйства – экстремиста Дарре. Министр финансов Шверин-Крозигк и Нейрат высказались против этого. Присутствовавший на заседании Шахт сказал: «Я не уверен в успехе, но не могу изменить свою политику. Я буду отстаивать свои позиции даже под угрозой смертной казни». Когда Шахт сел, встал Гитлер и сказал: «Как бы часто мы ни расходились во мнениях, доктор Шахт, я никогда не допущу, чтобы с вами случилось что-либо подобное». Геббельс, смертельно ненавидящий Шахта, потерпел поражение.

Среда, 17 июля. Сегодня вечером мы обедали у французского посла в его доме у озера Ванзее, в двадцати милях от города. Вечер был чудесный. Главными гостями были папский нунций в своей ярко-красной мантии, итальянский посол, который собирается поехать в Париж, а также бельгийский, австрийский и швейцарский посланники. Настроение у всех было довольно серьезное. Нунций говорил об усилении репрессий против католиков по всей Германии; он ожидает беспорядков. Папа недавно публично осудил немцев за нарушение конкордата 1933 года, гарантировавшего католикам полную свободу. Австриец сказал, что сейчас в его стране наблюдается тенденция к реставрации Габсбургов, однако это породило бы угрозу и даже интервенцию со стороны Гитлера. Итальянец заверил французского посла, что «Муссолини ничто не остановит». На днях французский посол говорил мне как раз обратное. Мы возвратились домой около полуночи в отнюдь не веселом настроении. Вечер был весьма интересный, хотя угощение, которое подают на дипломатических приемах, мне вредно.

Четверг, 18 июля. Сегодня я нанес визит Бюлову с целью выяснить позицию Германии в итало-абиссинском конфликте и узнать, что предпримет германское правительство, в случае если Вашингтон будет настаивать на санкциях, предусмотренных знаменитым антивоенным пактом Бриана-Келлога. Бюлов совершенно уверен, что Муссолини станет и дальше действовать в том же духе. Он сказал, что Германия будет держаться в стороне, и требование прибегнуть к пакту Бриана – Келлога принесло бы только вред. Совершенно ясно, чего хотят немцы: пусть итальянцы начнут войну и проиграют ее. Это развяжет Германии руки на Балканах. Ясно также, что Бюлов оказался бы в весьма затруднительном положении, если бы Соединенные Штаты стали настаивать на проведении в жизнь своей идеи мира.

Вечером газета «Берлин ам миттаг» вышла с броскими ярко-красными заголовками, извещавшими, что Геринг объявил войну католикам. Отныне у них не будет права на свободу слова, права иметь молодежные организации, права что-либо критиковать.

Воскресенье, 21 июля. Мы отправились в Нейдек, и я попросил отнести свою визитную карточку во дворец покойного президента. Через несколько минут Пауль фон Гинденбург4 и его жена встретили нас неподалеку от дома, и мы около часа гуляли по старому имению. Там двенадцать тысяч акров очень хорошей земли, большая конюшня на полтораста лошадей, много коров, дающих сто галлонов молока в день, пятьсот овец и обширные посевы пшеницы, ржи и ячменя. Предки Гинденбурга владели этим огромным поместьем около двухсот лет. Гитлеровская партия скупила большую часть земель и подарила их президенту в надежде на его поддержку. Это их обычная тактика. Как бы то ни было, в январе 1933 года Гинденбург дал санкцию на установление диктатуры и не заявил публичного протеста, когда помощник Гитлера Геринг поджег знаменитое здание рейхстага, а фюрер примерно в это же время занял пост канцлера.