Бойся мяу - Матвей Юджиновский

не сочилась кровью. Из одежды угадывались лишь трусики. Веки опущены, губы скривились так, точно она сейчас заплачет. Через бровь, правое веко и щеку шла царапина с запекшейся кровью. Кудряшки сильно покусал огонь.

– Митя, проверь дверь! – скомандовал Женек. Тот уставился на него непонимающе.

– Пока он не очнулся, дом, возможно, нас отпустит, – пришлось пояснять скороговоркой.

Митька кивнул и кинулся к двери. Рыж взял Марусю на руки и последовал за ним.

Женя ощущал жар, рвущийся из проломленной груди. Огненный шар обретал силу вихря. Голова Бога приподнялась, лапы зашевелились.

– Дождь! – донеслось Митино изумление. – Дверь… она наружу!

Женек вспомнил вдруг:

– Берегитесь хвоста!

Тут же размахнулся, занесся кирку над головой, сделал два быстрых шага и ударил. Метил в кошачий лоб. Стремительным призраком мелькнула черная лапа, и он отлетел.

Живот обожгло болью. Дыхание сбилось. Чудом он не выронил кирку. Летел, казалось, целую вечность. Куда-то к лестнице. И в это нереально долгое мгновение успел заметить, как сама собой захлопнулась дверь, как она врезала по Мите, и он рухнул на пол, как заметался по комнате хвост, распаляясь, точно угли на ветру. И видел Мяука, поднимающегося на лапы.

А затем упал в темноту, тесную, горячую, прямоугольную.

Сундук.

Не сразу, лишь уняв панику, разглядел, что чернота не абсолютная. Тонкая полоса света наверху. Рукоятка. Она все еще была в руках. И уходила вверх. Кирка не дала крышке опуститься полностью.

Женя присел через боль в животе, выглянул в щель. Друзья лежали на полу. Митька прикрывал голову руками. Рыж укрывал собой Марусю. А по комнате, обезумев, носился Черный Мяук, рискуя обратиться в огромный факел.

Женек сел на корточки, просунул кисти в щель и толкнул крышку вверх. Неожиданно она легко поддалась. Однако в тот же миг Мяук замер и глянул на сундук. Крышка отяжелела.

Митька вскочил, прихрамывая, бросился к двери, толкнул ее. И вышел. И тут же возник в проеме другой.

Только кирка не позволила крышке придавить Женины пальцы. Он привстал, уперся головой в крышку и потянул ее вверх. Сил не хватало. Она поднималась чуть-чуть и опускалась обратно. Кошачий Бог не отрываясь следил за этим. И только хвост, разгоревшись, охотился еще на ребят.

Женек тянул. Но боль мучила тело, заставляя сдаться. Колени, локти дрожали. Воздуха не хватало. И вновь прошиб леденящий испуг. Пойман! Заточен! Чтобы гореть вечно…

А затем дно стало уходить из-под ног.

Казалось, чем сильнее он упирался головой и руками в крышку, тем больше дно проседало. И чем ярче вспыхивали глаза Бога, тем горячее оно становилось. Пересохшим горлом Женя закричал:

– Помогите! По-по-могите!! Вытащите!!

Но Митя, спасаясь от хвоста, жался в угол. Да и сам Мяук стоял на его пути к сундуку. Коля, прикрывая Руся, растерянно мотал головой, бегал взглядом от Мити к Мяуку, от Мяука к сундуку.

– На помощь! – Женек стоял уже в полный рост. Голова не касалась больше крышки.

Рыж пополз было, но хвост тут же залетал над ним. Привиделось вдруг, что Руся шевельнула головой. Женя не толкал крышку теперь, он держался за край, готовый повиснуть. Митя попробовал пробежать вдоль стены. Прохромал пару метров, и Мяук хлестанул хвостом в его сторону. Он припал к земле. А Коля, наоборот, сделал рывок.

А затем дно замерло. Женек тянулся на носочках и не отрывал глаз от щели. Рыж был метрах в трех. Но смотрел Женя не на него. Он не верил глазам.

Словно от мощного порыва ветра дождь влетел в окно. Капли достали Черного Мяука. Он отвлекся. Женек уперся ногами в стенки сундука и толкнул крышку вверх. Она показалась почти невесомой.

Мяук отпрянул от окна и вернулся взглядом к сундуку. Едва крышка устремилась вниз, как новый поток капель ударил в Бога. И этот дождевой вихрь объяснить ветром уже нельзя было никак. Кот взвыл, хвост утратил пламя. Женя откинул крышку. Ноги соскользнули, но он подтянулся за край. И, помогая здоровой ногой, наконец перевалился через стенку сундука. Рухнул на пол. Крышка беззубо хлопнула, проглотив кирку.

Порывы дождя, живые и злые, атаковали Черного Мяука. И их набеги совпадали с тем, что Руся приподнимала голову, подавалась вверх. Кот шипел, припадая к полу. Пятился под лестницу.

Отдышавшись, Женек перевернулся, встал на четвереньки. Его подхватил Коля, и они вдоль стены добрались до Маруси. Мелкие капли ударили им в лица. Они опустились на пол к подруге.

– Руся, ты как? Ты слышишь? Это мы!

Она их не заметила. Не взглянула. Левый глаз был прикрыт веком, правый – смотрел вверх, не видя при этом, казалось, ничего. И вдруг она обмякла. Голова упала, правое веко медленно опустилось. Но за миг до этого Женя разглядел ее глаз. Широкий вибрирующий зрачок. Не черный – насыщено синий. И вокруг ободок тончайших лучиков, переливающихся цветами радуги. У самого зрачка сияли изумрудно-синие, как морские глубины.

Это был глаз таинственного знакомого, осознал в ту же секунду Женя, как бы странно это ни было. Старичка с автостанции, водителя автобуса и, может, кого-то еще, оставшегося незамеченным.

Опустилось веко – стихли, отступили порывы дождя. Стало темно, окно уже почти не давало света. Три огня – глаза и сердце – вылетели из дальнего угла. Вспыхнули, осветив выгибающегося дугой Кошачьего Бога. Его тень поползла вверх и утонула в ночи. Мяук хрипло закричал:

– Мя-х-х-а-ууу!!!

И вскочил на задние лапы. Вихрь в груди набрал силы, озарил весь дом. И на пике разорвался. Сквозь ребра, из глотки, из глаз – огонь хлынул во все стороны. На стены, на пол, на балки и лестницу.

Женя и Коля, подхватив Русю, отпрянули от стены, дерево которой затрещало в огне. На полу вокруг зажигались костры. Они впивались в дерево и пожирали половицы. Сантиметр за сантиметром.

Завопил Митя. Рухнул на пол как подкошенный. Одежду на нем охватило пламя. В наступившей до этого темноте он, похоже, решил перебежать к друзьям.

Женек подлетел на ноги. Сбить пламя, укрыть чем-то, судорожно соображал он. Пару костров отделяли его от Митьки. Колька, ошарашенный и остолбеневший, кажется, вообще перестал что-либо понимать.

Митька закричал сильнее, и Женя сорвался с места. Его футболка, шорты хоть на что-то, но сгодятся. Обежал один шипящий очаг. Воздух кусал кожу, обжигал легкие. Женек метался, примериваясь, как перепрыгнуть через другой, когда из дыры в полу метнулось что-то бурое. Подлетело к Мите и накрыло собой.

– Дед?! – вырвалось у Женька. И он прыгнул.

Алые язычки коротко лизнули, и, кувыркнувшись, он оказался возле Митьки. Тот приглушенно постанывал. В подрагивающем свете