Бойся мяу - Матвей Юджиновский

типа пережить то, во что я сам здесь вляпался.

Они неловко помолчали. Женек заметил, как смягчился Колин взгляд и как тревога отразилась на лице Мити. Коля не стал тянуть:

– Черт… – вздохнул, – Ну и… Что за идея?

– Обещаю: не получится – пойдем наверх. Вместе.

Рыж кивнул. Женя выдохнул. А затем повторил им свою догадку.

– И что дальше? – не до конца понял Колька.

– У нас есть две двери и одно окно, попробуем сбежать.

Они говорили шепотом, когда Митя вдруг произнес в полный голос:

– В жопу это всё, сваливаем.

Рыж закивал. А Женек шепнул:

– Необязательно уж.

Они направились к ближайшей двери. Митька толкнул ее, за ним последовали остальные. Друзья слегка опешили, а Женя удивился бы, если бы шагнул на траву. Они оказались в той же комнате. Даже дыра в полу зияла в прежнем месте.

– Я же говорил. Но главное – не сдаваться, мы выберемся, – обронил Женек. Пересек комнату и снова прошел в дверь. И попятился назад, налетев на товарищей.

В паре метров от порога на полу лежал, содрогаясь от рыданий, Качок. Ноги и руки его ужасали ссадинами и крупными синяками, одно колено сильно распухло. На левом виске – засохшая кровь. Он обернулся к ним. Но Женя уже закрывал дверь.

– Не хило вы его, – отметил он, стоя посреди комнаты.

– Это Ушастого работа, – отозвался Рыж, улыбаясь Митьке. Тот промолчал.

– Теперь в окно, – указал Женек.

Коля глянул на него с тревогой. Мол, а не сбежим ли мы так на самом деле, что вернуться не сможем. Но он слабым кивком поспешил успокоить.

Помогая друг другу, они полезли в окно. Первым, повозившись с молотом, выскочил наружу Митя и тут же оттуда донеслось:

– Вы издеваетесь, что за херня?

Вторым выбрался, приспособив для этого кирку, Коля. Он лишь присвистнул. Они протянули Жене руки. Ухватившись за них, он спустя несколько усилий присоединился к ним. Стоящим над дырой в полу – на том же месте в той же комнате.

– Ни Руси, ни сундука, – прошептал Рыж, помогая ему встать. Это значило: «Не пора ли идти наверх?»

– Жек, тебе не кажется, что дом нас просто раскусил? – так же тихо высказался Митька.

Это казалось вполне себе вероятным. Вот был бы он один, не пришлось бы озвучивать свою идею, то тогда, возможно…

Вдруг хрипло мяукнула дверь. В долю секунды они обернулись, готовые бежать, еще даже не зная куда. В комнату ввалился, сильно хромая, Блондин, полусогнутый, бледный. Глянул исподлобья и прорычал:

– Ах, вы ублюдки! Прикончу, твари!

Однако не сдвинулся с места. Пацаны дожидаться не стали и выбежали в другую дверь.

Стены, пол, чернота над головой – ничего не поменялось. Если только свет стал еще слабее. Поэтому ребятам пришлось шустро обыскать темные углы. И вновь они нашли пустоту.

Колька косился на лестницу. Женек старательно избегал его взгляда. Митя с задумчивым лицом мотал головой: от двери к окну, от окна ко второй двери и обратно. Когда Рыж шагнул в центр комнаты, по всему виду готовый заговорить о неудаче, Митька подскочил к нему и, выпучивая, бегая глазами, стал ему что-то объяснять на пальцах. Молча. Затем подлетел к Жене и повторил то же. И он сообразил почти сразу.

Они кивнули друг другу.

И в следующий миг Коля бросился к окну и, цепляясь киркой, полез вверх. Митька и Женек направились по разные стороны, к дверям. Петли скрипнули, испуганно мяукнув. За порогом оказался знакомый пол. Женя обернулся: Рыж сидел в окне наполовину наружу, а в распахнутой Митиной двери зеленела трава, и ветер гонял пыль. Однако тот не спешил за порог.

За этим растянутым в ожидании мгновением последовало следующее, прозвучавшее вдруг странным хлопком.

Коля изумленно уставился в комнату, едва не выпав из нее. Женек, прикрыв дверь, проследил за его взглядом. Митька сделал то же. Правда, дверцу не закрыл, просто отпустил ручку, и она медленно и беззвучно затворилась сама.

Они смотрели, не проронив ни слова. И только когда, приглушенно топнув, Рыж спрыгнул с окна на пол, они отмерли. И осторожным шагом, крадучись, направились к лестнице. У ее подножия чернел большой сундук.

Его выгнутая куполом крышка была закрыта. Его стенки глазели тусклыми, как бельма, огоньками на металлических поясках и уголках и бесстрастно молчали. Не выдавали ни стука, ни скрежета когтей, ни запаха.

Они остановились в метре от сундука. Женя, помня о нападении Лиса, глядел вверх. Но чернота там казалась неподвижной. Митя буравил глазами исчезающую в ней лестницу. И только Коля изучал не отрываясь сундук.

Он же быстрым движением откинул крышку и замахнулся киркой. Женек и Митька от неожиданности отпрянули. Но ничего не случилось. Почти. С жалобным скрипом попружинила крышка. Да повеяло теплым воздухом. С секундным запозданием Женя уловил в нем запах горелого. Опаленные волосы и кожа.

Нутро сундука взирало мраком. И терпеливо дожидалось.

– Кто-нибудь захватил свет? – поинтересовался Рыж. И прозвучало это внезапно громко.

– Если бы, – отозвался Митя, сжимая молот.

Пустые руки взмокли, и Женек вытер их о футболку. Раненая ладонь разразилась болью. А ведь он о ней практически забыл. Снова посмотрел вверх – тьма над головой будто зашептала.

– Руся… ты здесь? – позвал Рыж, подкрадываясь ближе к сундуку. Митя и следом Женя шагнули к нему.

Никто не ответил. Ящик выглядел пустым. Темнота в нем не казалась плотной, осязаемой. А вот бездонной ее представить было легко.

– Что дальше, Жек? Сундук есть, Руси нет, – буркнул Коля, склонившись над сундуком.

– Проверим. – Женек повернулся к Мите: – Одолжи-ка, – забрал у него молот.

Рукояткой вниз – а длиной она была чуть больше полуметра, – опустил его во мрак сундука.

Без каких-либо проблем конец уперся в дно. Женя постучал им, звук однако донесся приглушенным. Дальше он повел концом рукоятки по дну от стенки к стенке, вдоль них и по углам. Никаких препятствий. Ничего не нащупав, повел конец по стенке – хотел убедиться, что ящик в самом деле обычный, и стенки внутри такой же высоты, как снаружи. Все оказалось именно так. Без задержек конец подполз к краю. И ребята дружно ахнули.

На рукоятке повисла тряпка. Но форма ее была до боли знакомой. Женек аккуратно поднес ее ближе. Друзья всмотрелись. И Коля в секундной вспышке гнева сдернул повязку с рукоятки.

– Это ее? Это ее! Конечно, ее! – взорвался он, поднес повязку к глазам.

Едва Митя с Женей шагнули к нему, он кинулся к окошку. Они поспешили за ним. В сером свете они уставились на белоснежную когда-то повязку.