Неравный брак - Анна Берсенева

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Михаил. – Мне показалось, ваша передача динамична, чисто стилистически в ней есть что-то американское. Я думаю все-таки, дело тут не в стилистике, а только в политике. Ваш отец – опытный и осторожный человек, вот и все. А в Чечне, конечно, политика на каждом шагу. Из всех, кого я там встретил, действительно, а не напоказ нейтральными были разве что врачи Красного Креста. Но у них от этого жизнь там зависела, – добавил он. – И от нас они поэтому шарахались как от чумы. Женечка, не выпить ли нам водки? – предложил он. – Здесь у вас в баре настоящая, по-моему. Все хорошо в вашей обновленной Москве, кроме криминала и суррогатного алкоголя, – улыбнулся он. – Что касается криминала…

– Возьмите водки, Миша, – кивнула Женя, мило улыбаясь. – Только себе, я за рулем.

– А я и за рулем себе позволяю, – сказал он, вставая, чтобы идти к бару. – По-моему, цивилизованный человек сам в состоянии контролировать промилле у себя в крови, не обязательно запрещать ему спиртное вообще как таковое.

От Мишиного многословия можно было свихнуться. Обо всем-то он имел свое мнение!

«Если б я с утра последила за промилле у себя в крови, а днем поразмышляла о криминале, – подумала Женя, – наверно, вечером на работу не смогла бы выйти. А он даже…»

И тут вдруг она почувствовала, что в голове у нее что-то дернулось и сжалось, в глазах потемнело, как от сильного удара.

– Миша! – позвала Женя, медленно поднимаясь из-за столика; тот обернулся, стоя у бара. – Миша, извините, я не расслышала: кто от вас шарахался как от чумы?

– Врачи Красного Креста, – громко ответил он. – Подождите, Женя, я сию секунду подойду! Мне не только для интервью, а просто по-человечески интересно было бы с ними поговорить, – сказал он, возвращаясь к столику с «мерзавчиком» водки и рюмкой в руках. – Среди всего этого кровавого бардака они, поверьте, были единственными людьми, которые не имели необходимости стыдиться того, что делают. Но они очень старательно уходили от всяких контактов, и я…

– А вы… помните кого-нибудь, Миша? – спросила Женя, чувствуя, что губы у нее немеют. – По фамилии, по имени – помните кого-нибудь?

– Ну, по именам помню некоторых. – Михаил удивленно посмотрел на нее. – Если вы хотите, я могу завтра посмотреть в компьютере, у меня записано.

– Ну какую-нибудь, хоть чью-нибудь фамилию – неужели наизусть не помните? – Женя чуть не плакала. – Миша, вы же черт знает что вообще помните! – уже не соображая, что говорит, почти выкрикнула она. – Ох, извините… Налейте-ка мне водки, – попросила Женя.

– Пожалуйста. – Глядя изумленными глазами, он придвинул Жене свою, только что налитую рюмку. – Женечка, у вас, я так вижу, какой-то личный к этому интерес?

– Да, – кивнула она, выпив водку и взяв себя в руки. – Что же, Миша, никого не вспомнили?

– Ну, например, однажды мы познакомились с их командиром, – сказал Михаил. – Звали его Борис, фамилию он не назвал. Очень оборотистый человек, всех знает, его все знают, мог находиться в трех местах одновременно.

– Боже мой! – прошептала Женя. – А друга его с ним не было, не обратили вы внимания? Ну, врача, врача, если был, вы его точно должны были запомнить! Среднего роста, волосы темно-русые. У него глаза такие, что не забудешь… Нэйви блю! – вспомнила она.

– По имени Юрий? – сразу догадался Михаил. – Действительно, был. Но его я очень недолго видел. Он вышел на десять минут из операционной, чтобы позвонить в Москву. У нас ведь была спутниковая связь, – объяснил он.

Женя быстро закрыла лицо руками, потом опустила руки, зачем-то положила их ладонями вниз на стол.

– Когда вы их видели? – спросила она.

– В апреле, – почти испуганно ответил Михаил. – Ну да, как раз начиналась ранняя клубника… Точно в апреле!

– А сейчас июль, – произнесла Женя таким голосом, как будто за эти три месяца мир перевернулся. – Что угодно могло произойти… Извините, Миша, я пойду, – сказала она, вставая. – Спасибо вам, извините меня!

Ноги у нее подкашивались, мысли вихрились в голове. От волнения Женя забыла, что телефон лежит у нее в сумочке, и влетела в отцовскую приемную с таким видом, что секретарша испуганно привстала из кресла.

– Кира Григорьевна, я на минутку, позвонить! – быстро проговорила Женя.

Телефон гарсоньерки не отвечал, у Юриных родителей, как назло, было занято. Женя снова и снова нажимала кнопку повтора и едва не плакала от этого дурацкого промедления. Как будто еще пять минут могли все решить после пяти месяцев…

«Что же я делала все это время? – лихорадочно мелькало у нее в голове. – Что я делала, Боже мой, о чем я думала?! Покупала мебель, возила передачу на конкурс в Германию… Внушала себе, что надо научиться жить одной! Когда без него не жить надо было, а тут же умереть».

Песчаная дорожка вилась от калитки между соснами. Сосны были старые и тихо гудели в теплом воздухе летнего вечера, как орган в пустом соборе. Дверь на веранду была открыта, но никого не было кругом, только сидел на крыльце рыжий кот да чуть поодаль от бревенчатого дома стоял на столе под яблоней старый приемник и из него приглушенно слышалась скрипичная музыка.

Женя остановилась у дощатого стола, взялась рукой за корявый яблоневый ствол. Надо было сделать еще десяток шагов по песчаной дорожке, подняться на крыльцо – а она не могла.

Всю дорогу, медленно двигаясь в длинной веренице машин, она не думала, что скажет и что сделает, когда доедет наконец до Кратова. С той самой минуты, как Женя услышала голос Надежды Павловны в телефонной трубке, внешние обстоятельства перестали что-либо для нее значить. Юра вернулся из Чечни, он был на даче – и больше ничего не могло ее остановить. Даже сдержанный холод в голосе его мамы Женя восприняла с полным безразличием.

И вот теперь, когда и этого мелкого препятствия – запруженного машинами вечернего шоссе – тоже больше не было, она стояла под старой яблоней как пораженная столбняком.

Вдруг Женя почувствовала, как кто-то – или что-то? – трогает ее за колено. Она боялась щекотки и, чуть не вскрикнув, инстинктивно дернулась, посмотрела себе под ноги.

На дорожке стоял у нее за спиной маленький мальчик. Женя загораживала ему дорогу к столу, и он трогал ее ногу, пытаясь отодвинуть в сторону. Мальчик был даже не просто маленький, а совсем крошечный – просто мальчик-с-пальчик! Женя плохо разбиралась в возрасте детей, но ей казалось, что такие не ходят сами по себе, а лежат в колясках. Этот, однако, передвигался вполне самостоятельно. Не добившись толку от ошеломленной Жени, он быстро встал на четвереньки, прошмыгнул у нее между ног, поднялся, вскарабкался на невысокую лавочку и стал вертеть ручку приемника. Потом оглянулся, посмотрел на Женю, улыбнулся и снова занялся своим делом. Рыжий кот спрыгнул с крыльца и, взобравшись на стол, принялся с любопытством следить за мальчиком.

«Я, наверное, дачу перепутала, – решила Женя. – Откуда здесь мальчик, да еще такой удивительный?»