Копье и кость - Анастасия Машевская

Серт сжал зубы, кивнул, нахмурился. «Да говори уж», – подумала танша, не торопя подчиненного. Тот глубоко вздохнул, собравшись с духом, и признался:

– И еще я слышал, будто командующий Гистасп был с вами близок.

Бансабира застыла с немым вопросом в глазах, долго раздумывая над ситуацией. Какая отчаянная смелость – трепать ее имя в рядах, невольно восхитилась танша.

– Только законченный смертник может предложить мне близость. Но если бы этого хотела я, могла бы выбрать для подобной роли любого, будь то Гистасп или, скажем, ты. И в этом случае меня бы не остановила ни одна досужая сплетница. Так что проследи за тем, чтобы толпа не выбирала мне любовников – хватило того, что мужа мне выбрал отец. Ну а не выйдет по-хорошему – придется вспомнить, что именно твоя сотня является карательной. Чего смотришь, как испуганный крот? Если других новостей нет, займись делом.

Серт растерянно заозирался, тряхнул головой и, попятившись, вышел. Нет, в словах танши не было ничего такого, но, видит Праматерь, иногда она оглушает своей пренебрежительной ко всему интонацией.

Нагонять врага – дело изматывающее. Поэтому, как только шпионы Бану, засланные раньше Улом, сообщили, что тан Ранди поправился до того, что смог опять встать во главе войска, Бану собрала собственные внутренние силы. План действий на подобный случай был оговорен заранее. Когда до воинства алых осталось чуть больше полутора суток, те же шпионы распространили в рядах неприятеля весть о продвижении маленькой танши. А она тем временем остановила армию и велела расположиться на отдых. Бану не поручилась бы за весь Яс, но она, благодаря бесценной помощи Рамира Внезапного отлично знала о привычке тана Шаута обдумывать серьезные решения всю ночь и оглашать – с утра.

Казалось, это был самый обычный переход. Они шли вдоль тех же холмов, по которым проходили когда-то к Ююлам на помощь Сагромаху. Бану была вынуждена признать: длинные переходы всем надоели, и в первую очередь – ей самой. Поэтому в этот день они шли расслабленно. Даже чересчур, по мнению Гобрия. Нельзя просто взять и вот так отрядить почти всех лошадей в обоз! Случись что, солдат впереди перебьют, а коней потом захватят! Бансабира махнула рукой: во всем Ясе сейчас нет ни одного войска, командующий которого, будучи в здравом уме и твердой памяти, осмелился бы напасть на Бану Кошмарную.

Гобрий напрасно тревожится, в этом его убеждали многие. Даже Дан. И это раздражало старого солдата больше всего. Он так и не смог простить, что в свое время Дан пренебрег его опытом и советом, и теперь не желал никакой поддержки от заносчивого мальчишки.

Дан Смелый понимал в жизни мало, в людях разбирался не очень хорошо, зато никогда не обижался на других. Поняв, что Гобрий остался при своем мнении, он занял положенное место в переднем ряду армии, бок о бок с главнокомандующей. В конце концов, им, идущим впереди пехоты, танша разрешила ехать верхом. Время от времени Дан на нее поглядывал – жаль, что он не так хорош в беседах, как Серт, с которым тану сейчас весело болтает. Глядишь, имел бы больше шансов на выслугу и награды.

Когда передний край армии поднялся на гребень холма, им навстречу – лоб в лоб – вышло огромное воинство под алыми знаменами с тремя тысячами вооруженных конников в авангарде. Ранди Шаут перестал убегать и, развернувшись, пошел навстречу Матери лагерей.

Ранди Шаут наслаждался тем, как пурпурное (с сиреневой примесью) войско охватил страх. Еще бы! Их обоз тащится далеко позади, идут хаотично, безо всякого строя, в переднем ряду слишком мало солдат в доспехах! Почитай, только телохранители танши, кое-кто из офицеров да еще пара сотен. И каждый гадает, каким образом он, Шаут, вообще оказался здесь?! Этой сучке нужны были еще сутки, чтобы нагнать алых…

– Вперед. – Бансабира мгновенно подобралась, оборвав смех, помчалась прямо на врага.

С ближайших частей воинства по сигналу в авангард мгновенно стянулось все подразделение Гобрия с копьями наперевес вместе со своим командиром. Прямые, твердые, они были по-настоящему несокрушимы в лобовой атаке и достойно держали натиск.

Сама Бану, сделав короткий бросок вперед, развернула коня и устремилась на самую высокую точку гребня. Вгляделась в даль. Так и есть: этот гребень слишком узкий, чтобы вместить всю орду Шаута. И за передней линией его войска в большей части не выстроены в боевой порядок.

В отличие от ее собственных, мысленно усмехнулась Бану и выпустила в небо одновременно три стрелы с ярко окрашенным оперением. Гистасп, который шел в арьергарде, сделал знак: его подразделение из тех, кто лучше других мог стрелять из лука на всем скаку, и такие же бойцы из четвертого под предводительством Ула, образовав полукружья, скатились на середину склонов подобно лавине и устремились вперед. Конный поток пурпурных не давал алым ни прорваться сквозь замыкающееся окружение, ни толково отбиться. Бесчисленное множество стрел засвистело в воздухе. Вскоре оба подразделения вклинились в тело армии врага со стороны одиннадцати и тринадцати часов. Командующие разделили отряды: часть отправилась расстраивать и путать несобранного врага, часть выстроилась плотной стеной и дала такой мощный залп, что стрелы закрыли солнце.

Тем временем впереди сквозь мгновенно организованные ряды из центра армии Бансабиры в авангард выдвинулись четыре сотни «меднотелых». Цвет пурпурного воинства, бойцы, обладающие мужеством и быстротой, сноровкой и силой, под предводительством Раду они тут же, разбившись надвое, клещами вцепились в передний край противника под углами на четыре и на восемь часов. Не задерживаясь, целенаправленно уходили вглубь армии врага, позволяя себя окружить, прорываясь к центру. Прочно удерживая траекторию движения, они прочертили первую трещину в теле противника.

Бану сразу после того, как дала знак Гистаспу, примкнула к числу тех, кто сокрушал отборные ряды алых, плечом к плечу вместе с Гобрием. Вскоре раздалась двойная дробь барабанов из недр их воинства. Бану и Гобрий, не сговариваясь, развернули по шесть сотен бойцов и волнами разошлись в стороны: ряды пехотинцев, вооруженных тяжелыми арбалетами и дальнобойными луками, способными стрелять на большие расстояния, по команде Дана Смелого дали смертоносный залп, сокрушая передние порядки алых.

Конники Шаутов падали замертво. Колесницы, которые шли во второй линии, увязая, не могли проехать по трупам своих же товарищей, подставляясь под удары отряда Дана.

Параллельно со всем этим на помощь «меднотелым» Раду кинулась бо́льшая часть пятого подразделения – быстроногие пехотинцы, ощетинившиеся клинками. После молниеносной промежуточной атаки Гистаспа и Ула оба фронта врага ненадолго растерялись и теперь нещадно прогнулись под ударами сил Бану и Гобрия. А вместе со всем этим личная сотня Бугута, сухая, поджарая, легкая на подъем, устремилась внутрь рассыпающейся вражеской армии и, охраняемая изнутри с разных сторон войсками Бансабиры, Раду и Гобрия, одно за другим захватила десятки вражеских знамен.

Алых объял ужас.

Шаут был сломлен одномоментно.

И при этом не мог ни отступить, ни сбежать.