Сто голосов - Скотт Макконнелл

Она протянула руку к кофейному столику, взяла с него карикатуру Пата Олифанта[212], вырезанную ею из газеты, и сказала, что это лучший комментарий среди всех тех, что были сделаны по поводу речи Солженицына. На карикатуре была изображена русская старуха в плотном черном пальто и платке на голове в совершенно пустой комнате, в которую входит врач. В дальнем конце комнаты на полу сидит Солженицын. Над головой его грозовое облако, на полу перед ним американский настольный флаг. Он смотрит на него круглыми как блюдца глазами, а над головой его эта самая гроза, и женщина говорит: «И такое с ним происходит каждое Четвертое июля[213], доктор: все люди радуются и веселятся. Кругом счастье. O, какое же это тяжелое время для мистера Солженицына».

В другом углу комнаты сидят два таракана, и один из них говорит другому: «Возьми кнут и подбодри его». Мисс Рэнд сказала, что это лучший комментарий из всех, которые она видела.

Она не знала того, что я был знаком с Патом. И поэтому, вернувшись в Даллас, позвонил ему и рассказал всю историю и то, как она его похвалила. И спросил, не сохранился ли у него оригинал карикатуры в полный размер. Он немедленно и без колебаний ответил: «Ты хочешь, чтобы я послал ей карикатуру или намереваешься сам это сделать?» То есть и он оказался почитателем Айн Рэнд. Тогда я предложил: «Распишись на рисунке, и пришли мне, a я вставлю в рамку и отошлю ей». Что я и сделал. С надписью внизу: «Айн Рэнд, с наилучшими пожеланиями, Пат Олифант».

Могу еще кое-что рассказать вам об Айн Рэнд — она всегда любила хорошие идеи, кому бы они ни принадлежали. У меня был приятель по имени Гарри Никкербоккер-младший, подвигнувший меня к чтению ее произведений.

Она всегда уверяла, что философия и программы обучения плохи во всех колледжах, однако в некоторых колледжах они хуже, чем в других. И я вставил: «Друг Гарри Никкербоккер говорит, что все, что наши колледжи могут сделать нашим детям — это нехирургическую лоботомию». Она переспросила: «Он действительно так сказал?» O, эта фраза понравилась ей. Потом я заметил, что еще он сказал, что если люди видят в капитализме лучшую или самую честную экономическую систему, то по его мнению капитализм является единственной экономической системой. Остальные системы не являются экономическими — это просто системы дележа добычи. Так что капитализм является единственной истинно экономической системой. Она решила, что это блестящая мысль.

Миссис Лайвли, наверно, вы разволновались, когда вам пришлось посетить мисс Рэнд?

Делла Лайвли: O да, я была в восторге! В те дни Эрл был достаточно популярным политическим обозревателем. Я знала, что мисс Рэнд выражала желание встретиться с ним и интересовалась его воззрениями. Я знала, что буду присутствовать при их встрече и слушать, но все равно волновалась. Мне предстояло познакомиться с женщиной, преобразившей мою жизнь своим романом Атлант расправил плечи. Потом она пришла с мужем. И хотя они с Эрлом получили полную возможность насладиться беседой, она постаралась проявить интерес и ко мне. Она знала, что я беременна — но в ту ночь еще не знала, что мы назовем свою маленькую девочку Анной Рэнд — и потому задавала мне вопросы о моем самочувствии и о том, насколько я взволнована перспективой появления первого ребенка. Она отнеслась ко мне со всей возможной теплотой и вниманием. И потом, когда я слышала, что люди называли ее холодной и занятой только собой, я всегда поправляла их и рассказывала, как очень и очень тепло она принимала меня в нью-йоркской квартире тем летним вечером 1966 года. Я никогда не забуду его.

Мисс Рэнд была еще и веселым человеком. Мы отвозили мистера O’Коннора и мисс Рэнд к их дому, потому что все мы засиделись до трех утра в доме наших друзей. Эрл был взволнован и всю дорогу пытался говорить с мисс Рэнд — он сидел за рулем, но все время поворачивал голову к ней — она сидела на правом заднем сиденье — наконец, она по-дружески похлопала его по плечу и с улыбкой сказала: «Эрл, мне очень интересно слышать то, что вы говорите, но, пожалуйста, больше не оглядывайтесь на меня — это же Нью-Йорк — и смотрите на дорогу, чтобы я целой приехала домой!»

На следующий день мисс Рэнд позвонила Эрлу в наш отель и сказала, что получила большое удовольствие от нашей встречи и особенно от беседы с ним. Они перезванивались по телефону до ее кончины.

Роберт Стэк начал свою актерскую карьеру в Голливуде в 1939 году. С 1959 по 1963 год он блистал в популярном телесериале Неприкасаемые в роли известного чикагского агента ФБР Элиота Несса[214], за исполнение которой был награжден премией «Эмми»[215] как лучший актер 1960 года. Мистер Стэк скончался в 2003 году.

Дата интервью: 23 февраля 1999 года.

Скотт Макконнелл: Ваше самое яркое воспоминание об Айн Рэнд?

Роберт Стэк: Статья о Неприкасаемых[216], которую она напечатала в Лос-Анджелес таймс. Абсолютно уникальная статья. Я вставил ее в рамку и повесил на стене в собственном кабинете. Статья удивительная в своей полноте и достаточно полно объясняющая и мое, и ее собственное восприятие постановки. Статья стала прямым ответом критике Неприкасаемых, вызвавшей известную суету и брожение в обществе. Наша постановка представляла собой простое моралите, живописующее противостояние добра и зла, и я постарался, чтобы отрицательные герои выглядели именно так, какими они были на самом деле — как кучка подонков. Мы не изображали их сложными, запутавшимися людьми. Они получились у нас теми ублюдками, какими были на самом деле.

Меня в Неприкасаемых критиковали за сцены насилия. Но я сказал: нельзя изобразить зло, не изобразив при этом добро — и нельзя показать добро, не показав зло. И если мы не покажем те ужасные вещи, которые творили эти паразиты, в Нессе не будет никакой нужды. В итоге выясняется, что Несс был личностью. У него были свои причины для этого поступка. Он сделал все это по причине, быть может, апокрифичной, но важной ему, как считала Айн. Вместе с шестью другими парнями он занялся этим делом и сразился не только с городскими властями, но с Капоне и всеми прочими. Именно по этой причине Айн врубилась в наш спектакль в полном сочувствии к его концепции.