Голодная бездна - Карина Демина

Несправедливо!

…и волос седой появился. Она выдернула его, как выдергивала и прочие, но Синтия знала: еще день или два и возникнут новые. Матушка утверждает, что к тридцати уже была седа. И участь эта же ждет Синтию. Надо смириться и подыскать хорошую краску.

Краской проблему не исправить!

Ах, если бы Джонни не был так упрям… что держит его в Третьем округе? Его охотно возьмут даже в «Пылающее сердце», а оно славится своими геронтологами. И семьям сотрудников положена хорошая скидка. Да и не в скидке дело, но в очереди. Желающих омолодиться много, и Синтия… Синтия, даже если соберет нужную сумму, окажется в числе последних.

А он упрямится.

Думает, его будут вечность ждать. И Тео начинает это упрямство раздражать. Он, Тео, говорит, будто Синтия плохо старается… а она…

…ее тошнит от Джонни. От его заумных бесед, которые, как он полагает, ей интересны. От необходимости писать… Джонни думает, что Синтия желает ему помочь, потому и конспектирует его опыты… приносит свои блокнотики, исписанные нервным неровным почерком. Он раз от раза становится хуже. А Синтия принимает их с улыбкой и благодарностью.

Мол, счастлива помочь ради светлого будущего.

…она ничего не понимает. Каналы какие-то… стабилизация… потоки разноуровневые… схемы, их приходится перечерчивать особенно тщательно. А вместо благодарности что?

Тео, кажется, уверился, что Синтия всецело в его власти. Кинул ей награду, перспективного дурачка… и матушка счастлива. Все зациклились на этой его перспективности. Новое слово в медицине… да когда оно еще сказано будет? Годы пройдут, если не десятилетия.

Синтия состариться успеет.

Тео обещал, что поможет, но не спешит, мол, рано пока… а потом вдруг станет поздно.

Раздражение накатывало волнами.

И Тельма видела в зеркале не себя, но молодую женщину со злым лицом. Его портили отнюдь не морщины, которых Тельма в упор не видела, а поджатые губы. И складки на лбу меж сведенными бровями. Взгляд, полный плохо скрытой ненависти, причем ненависти иррациональной.

Этот взгляд приковывал.

И мешал сосредоточиться на обрывках мыслей.

…зря она позволила себя уговорить. Но Тео так хорошо все расписал. Перспективный паренек, неизбалованный вниманием… Он долго не мог поверить, что Синтия в него влюблена.

И правильно, что не мог.

Предложение сделал. Колечко подарил… бриллиант, конечно, крошечный, в полкарата, но Синтия почти искренне порадовалась. Родители пришли в полный восторг. Да и сама Синтия в какой-то момент поверила, что все будет именно так, как планировал Тео.

Она выйдет замуж.

И пусть подруженьки, которые давно личную жизнь устроили, кусают локти от зависти, когда Синтия переедет жить на Остров… правда, что-то там такое Джонни про Остров говорил, что жить там не сможет, но если любит, то постарается…

…только время шло.

Дни, недели, месяцы. Два года жизни Синтии сожрала эта затянувшаяся помолвка. А никому и дела нет! Джонни вечно в работе. Твердит, что любит, но денег дает мало, еще меньше, чем отец, который вообще убежден, будто теперь Синтию жених содержать должен.

Хорошо, хоть у матушки в голове хоть какое-то понимание сохранилось.

Потерпеть уговаривает.

Мол, еще немного… достали!

…и ладно бы как мужчина Джонни хоть что-то представлял бы, так ведь в постели столь же зануден и скушен. Каждая среда. Ровно в десять пятнадцать. Одна и та же поза, одни и те же слова. Синтия едва не засыпает прямо во время секса.

И Тео хорош… деловые отношения… нет, он сразу сказал, чтобы Синтия на другое и не рассчитывала. Да она не полная дура, понимает… но с Тео было весело. И любовник он интересный. И вообще, кажется, если кто Синтии и подходил, то именно он. Только это ровным счетом ничего не значит. Пожалуй, ее устроило бы, останься все по-старому, но нет… пора завершить роман… ожерелье для милой Синтии и полезное знакомство. Мол, Синтия устроит жизнь… ага, она взяла и поверила, что именно о ее жизни Тео и пекся. Вообще, если ему так Джонни нужен, сам бы и знакомился, и уговаривал. Но нет… еще и девка эта. А вдруг и вправду припрется?

Может, стоило Джонни сказать о телеграмме? А то неудобно получится… он и так слишком много вопросов задавать стал… но скажи, тогда точно поперся бы встречать.

Хуже нет бедной родственницы.

Припрет в квартиру, поселит, еще и Синтии поручит за бедняжкой приглядывать, будто у нее других забот нет. А главное, мамаша на его сторону встанет. Всучат эту дуру, и что тогда?

Синтия знает этаких девиц, молодых и жадных до чужого добра. Вот не верится, что воспылала она к братцу любовью вдруг, столько лет ни строчки, а теперь вдруг наведаться решила. Соскучилась, чтоб ее… присосется пиявкой. А если про деньги узнает, которые Джонни – нет, ну не идиот ли? – на приданое ей откладывал, тут точно спасения не будет. И Синтию попытается выжить. Сообразит, что на двоих братца не хватит.

Следить станет.

Доносить.

Нет, ни к чему… может, еще и не приедет… а если и приедет, то Джонни предупредил, что на сутки уходит. Значит, явится не раньше завтрашнего утра. Хоть что-то удачно получилось…

Тельма стряхнула чужую шкурку, которая сошла легко.

– Есть что? – поинтересовался Мэйнфорд.

Она кивнула.

Есть. Вот только Тельма не представляла и близко, что именно ей с этим, найденным, делать. Рассказать Джонни, как есть? А поверит ли? Показать… в принципе, воспоминания она закрепила, слепок снять – минутное дело. А там уж пусть док сам разбирается со своею невестушкой.

Да и Мэйни любопытно будет…

– Потом… пойдем в прихожую. Кажется, все не так просто…

Мэйнфорд молча протянул руку, и Тельма, преодолев секундное замешательство коснулась ее. Кольнул страх, что сейчас она тоже увидит что-то, скажем, о себе вчерашней ли, сегодняшней. Главное, что язвительное.

Колкое.

И тут же Тельма себя одернула: ей ли бояться, что слов чужих, что мыслей.

А вот прикосновение к руке его, теплой и шершавой, было приятным. И не чувствовалось за ним ничего, помимо силы, такой знакомой и близкой. Почти родной.

– Ты не устала? – Он развернул Тельму и заглянул в глаза. – Сегодня от тебя пахнет иначе.

Да сдались им эти запахи! Тоже мне… ищейка полицейская.

– Все нормально. Идем… чем скорее здесь разберемся, тем лучше.

И все же Тельму не отпускало чувство, что они безнадежно опоздали.

От нее пахло свежескошенной травой и альвами, почему-то последнее неимоверно злило Мэйнфорда. Он с трудом сдерживался, чтобы не устроить допрос прямо здесь.