Завет - Гейл Линдс

Он покатал между ладоней массивный бокал, словно это была соломинка.

— И мы с тобой, Браво, не вполне те, кем сами себя считаем. Естественно задать вопрос «почему?» Ответ таков: потому что мы обладаем особыми возможностями. Не какой-то сверхчеловеческой силой, нет… Мы в некотором смысле артисты; но не «пустые люди», по меткому выражению Элиота, хотя это, возможно, первое, что приходит в голову. Как актеры или художники — как, наверное, все люди искусства — мы страстно желаем избавления, спасения от мирского зла; мы хотим возвыситься надо всем этим и вести за собой других, спасая их от самих себя…

Браво слушал отца как завороженный. Он понимал, он чувствовал всем своим существом, всей душой каждое слово Декстера; и то, что он услышал, глубоко тронуло его.

Декстер пожал плечами.

— Возможно, пока это звучит для тебя непривычно, но настанет день, и ты поймешь.

Я все прекрасно понимаю, мысленно сказал отцу Браво, и собрался было повторить это вслух, но тут Декстер посмотрел на наручные часы.

Нет, папа, нет… Только не это, ну пожалуйста…

— Прости, Браво, но мне нужно ехать в аэропорт. Боюсь, опять срочные дела. — Декстер выложил на столик два билета и контрамарку на роскошной тисненой бумаге. — Возьми с собой твою девушку… ту, о которой ты не хочешь мне рассказывать. Вот увидишь, ей понравится сидеть в президентской ложе.

Да провались она пропадом, президентская ложа… не оставляй меня снова, отец…

Катер несся вперед, оставляя за собой дорожку из мерцающих отблесков. Небо и море были окрашены оттенками черного и багряного. Плоские острова лагуны вытянулись в цепочку, словно символы гигантского шифра. Браво стоял возле дяди Тони, чувствуя, как вибрируют под ногами доски палубы, и смотрел вперед, в туманную даль древней лагуны. Венеция казалась ему городом отца. В воде отражались загадочные огни, язычками холодного пламени играя на блестящей, гладкой как стекло, чернильно-черной поверхности воды.

Браво вытащил из-за пояса «Сойер», тщетно пытаясь отогнать всплывающую в памяти картинку: дядя Тони вырывает оружие из его рук и направляет в упор на бесчувственного Цорци. Возможно, в Voire Dei подобный поступок считался правильным. Браво не знал.

— Не понимаю, — сказал он вслух. — Я ведь проверял пистолет, когда Цорци вернул мне. Все было в порядке.

Рюль бросил на него взгляд.

— Но ты ведь не стрелял? Курок не спускается до конца. Цорци, видно, испортил механизм, прежде чем отдать тебе оружие.

Браво был совершенно уверен, что «Сиг-Сойер» в полном порядке. Неожиданно ему снова почудился хруст льда, ломающегося под ногами… Только галлюцинаций и отголосков печального прошлого ему сейчас и не хватало. Браво сосредоточился на деле. Присев на скамью красного дерева, он принялся разбирать пистолет, аккуратно раскладывая детали на сиденье. Добравшись до спускового механизма, он обнаружил кое-что, ускользнувшее от его внимания при первом поверхностном осмотре.

— Вот видишь, — заметил Рюль.

Браво взял в руки небольшой комочек материи.

— Это не Цорци. Это оставил для меня мой отец. Правило номер один: разбери и собери оружие, прежде чем использовать его, отец всегда повторял это. У меня просто не было времени.

Рюль взглянул на то, что Браво держал в руках.

— Все, что я вижу, — комок старой ткани.

— Не просто ткани. — Браво развернул материю. — Это шаатнез — низкокачественная смесь льна и шерсти. Из такой материи были сделаны головной платок Марии и одеяние Лазаря… — Он вспомнил расшифрованное послание из «кошелька нищего». Вспомни, где ты был в день своего рождения… Госпиталь святой Марии Назарейской.

«Не Мария Назарейская», — подумал он.

— В лагуне есть остров с церковью, в названии которой были бы упомянуты Мария и Лазарь?

Рюль кивнул.

— Там останавливались пилигримы по пути в Святую землю, церковь давно заброшена. — Он немного подумал. — Лазаретто Веккьо лежит к югу отсюда, за Лидо. — Он развернул катер. — На старинном венецианском наречии слово «назареянин» звучало как «nazaretum», а позже, как это бывает, постепенно превратилось в «lazaretto». За истекшие века остров служил самым разным целям… В четырнадцатом веке, во время первой ужасной эпидемии, сюда свозили зачумленных. — Он вывел катер за пределы судоходного канала, свернув к центру лагуны. — Остров довольно-таки живописный, но сейчас там только и есть, что приют для бродячих собак.

…И имя твоего третьего питомца. Барк.

Браво рассмеялся.

Дженни прибыла на Сан-Франческо дель Дезерто в сопровождении человека Цорци и встретилась с наставником. Голова у него была перебинтована, и он пребывал в исключительно дурном расположении духа. Она нервничала, не находя себе места от беспокойства, но больше всего ее мучило чувство вины.

Они прошли в трапезную, где, по мнению Дженни, было слишком темно и мрачно. Помещение освещали горящие свечи, и в воздухе пахло копотью. К своему удивлению, она заметила еще четверых стражей. Дженни ждала, пока Цорци заговорит с ней, но он вообще не обращал на нее внимания, внимательно читая только что доставленное сообщение. Она что угодно отдала бы, чтобы узнать, о чем в нем говорилось. Переведя взгляд с послания на Цорци, она заметила, что глаза у него красные и воспаленные, словно он вообще не спал последнюю пару суток.

Наконец он произнес:

— Отец Мосто убит.

— А Браво исчез, — выпалила она в ответ, — больше четырех часов тому назад, и вы до сих пор держите меня в неведении. Какое еще наказание меня ждет?

Цорци смотрел на нее своими бесстрастными светлыми глазами.

— Что касается Браверманна Шоу, — тихо проговорил он, — то ты, насколько я понял, не передала ему мое сообщение. Так?

— О том, что Энтони Рюль — предатель? Нет.

— Почему?

Как хорошо она знала этот бархатный голос, за которым скрывалась безжалостная стальная воля!

— Потому что я в это не верю.

— Не тебе принимать подобные решения!

И так уже доведенная почти до предела, она вздрогнула от его резкого тона.

— Не зря я предостерегал Декстера Шоу от решения назначить тебя стражем его сына!

— Но ведь это вы тренировали меня! — возразила Дженни, не скрывая горечи в голосе.

— Да уж.

— …И обращались со мной куда жестче, чем с прочими учениками. Этого, черт побери, вы не станете отрицать!

Цорци проигнорировал ее отчаянный выпад.

— Не нужно было слушать Декстера. Я ведь чувствовал, что он совершает ошибку.

Он взглянул на нее так, как всегда смотрел на разочаровавших его людей. Дженни почти физически ощущала, как он вычеркивает ее из круга объектов, достойных внимания. Теперь, что бы она ни говорила, какие бы доводы ни приводила, Цорци останется глух. Он поставил на ней крест.