Дьявол и Город Крови 2: кому в Раю жить хорошо… - Анастасия Вихарева
Шрифт:
Интервал:
– Не пугай Маньку, – рассердился Дьявол. – Никакие селения он не защищает. А заговор на свою родню может его родить. Для защиты. Но когда человек, его сотворивший, из жизни уходит, или разлюбили его, он выворачивается на эту сторону и бьет любого, кто к человеку подходит. И самого человека. Мать могла защиту тебе поставить. Или тетка твоя, пока в памяти была. Или с той стороны Голлем пожаловал. Голлем из глины, он над землей сознанием летит. И заболевает человек раздвоением личности. Но ты же не заболела! Значит, пора взять горшок в свои руки и разбить его.
– Не знаю, – с сомнением Манька прислушалась к себе. Она действительно чувствовала в себе какое-то неправильное состояние. – Одна сторона у меня плюется, вторая мягкая какая-то…
– Это не Голлем, это две земли по-разному устроенные, которые перестали быть повернутыми только в сторону вампира. Так всегда человек видел свою землю, когда вставал посередине: с одной стороны, море, с другой – огонь. Просто не отошла еще от Ада. Голлем – это то, что от твоей земли грозит твоему соседу, не пропуская к тебе не одну мысль.
– Это есть. Я раньше не знала, что мысли могут по земле сами собой гулять, а теперь постоянно слышу, – расстроилась Манька. – Наверное, это не всегда радио?
– Это не мысли. Но и не Голлем. Это голоса людей, которые пришли в землю, когда она была открыта. Мысль – это то, что ты получаешь от меня в виде дождя, и решения, которые отходят от тебя самой, даже если родились они под давлением голосов из прошлого. Но они тоже не голосят, а открывают одно и закрывают другое. Иногда память поднимается к тебе, тогда это воспоминания. Но если голоса пришли, значит, Голлем ищет уже не их, а тебя самою. Разобраться надо. Мало ли чего Борзеевич порасскажет…
– Мать? Что она умела-то? Тетка… – Манька задумалась, снова подметив в себе какое-то несоответствие. В голове у нее были раздумья и ни так уж она расстроилась из-за духов, зная по водяному, что им мало кто мог угодить, но слезы лились и лились по щекам, как из дырявого ведра. Она их даже не утирала.
– Тетка могла бы. Злая она была. На всех. Но откуда у нее силам взяться? Да и зачем? Она никогда меня не любила, я ей обузой была. мне кажется, она не помнила ничего, ни разу о проклятии не обмолвившись.
– Ну не скажи! Это кажется, что человек малосильный, а на самом деле он мог бы вперед смотреть, если бы знал, как. Тем более, если ведает, что с человеком произошло. Пока ты мать и тетку любила, они защищали тебя, от смерти берегли, уши тебе закрывали, чтобы радио не слушала. Разобралась – защита могла развернуться.
– В смысле?!
– В смысле, Голлем не давал тебе слушать вампира. Помощи никакой, но руки на себя не наложила, и то хорошо. Учиться заставлял. Не много оставалось в памяти, но хоть что-то. Вампиры высокими материями не загружаются, им это ни к чему, но все о них знают. Откуда? Или вот больно тебе, а голова не хнычет. А как защиты не стало, полилась из тебя соленая водица…
– Избави тебя Бог, Маня, от такого помощника! – перекрестился Борзеевич, уставившись на нее, как на инопланетянина. Голлема он не видел, но Дьяволу верил и страшно перепугался. – Он нас всех тут съест… сдаст… по стенке размажет! Ненасытный он. Луч света в темном царстве ему врагом покажется! Врача бы тебе! Эх… – Борзеевич махнул безнадежно рукой.
– Врач не поможет, – Дьявол тоже изобразил обеспокоенность, в котором Манька усомнилась: ему ли какого-то Голлема бояться?! – Это сильное колдунство. Не болит, не чешется, не разговаривает… От такой беды даже я могу не помочь. Ладно, утро вечера мудренее. Ты только, Маня, сильно ни на кого не коси, и сильно никого не люби, так оно спокойнее. И если пнут тебя, белый флаг выбрасывай. А то Голлем замучит до смерти. Если Голлем показался, он, сударыня, за вами пришел.
Манька, на мгновение поддавшись тем чувствам, что проливались слезами, заплакала еще горше. Да что же это такое-то?! Совсем житья не стало. И земля от нее отвернулась, и люди, и духи, и не враги, а вражью силу насылает она на всех, кто к ней приближается. Кроме нее будто людей на земле не осталось, чтобы мучить. Одним врагам вольное житье.
Она попыталась пошарить всеми своими зрениями, и сердечная рана сразу напомнила о себе.
– Вот не хочу умирать, а надо! – проговорила она зло, прокляв все на свете. Вцепилась зубами в простыню и разодрала ее в клочья, выбрасывая клочки на все стороны. – Ненавижу! Ненавижу! Всех ненавижу! – процедила сквозь зубы в слепой ярости. – Ни любви, ни счастья… ничего нет! Что за хрень такая?! Лучше бы придушили меня! Господи, ну почему я в болоте не утонула?! Не разбирая дороги… пойду куда глаза глядят… Ну, рабом меня сделай, в рабство угони! Живут люди, не жалуются…
– Так, – прикрикнул сердито Дьявол, – кому как не мне знать, что случится вскоре? Ходила уже! Идем же! Чего простыни-то рвать? Магазин далеко, да и денег у нас не так много, чтобы тратить их на бесовские показательные выступления. Сказала бы оборотням спасибо, сколько добра оставили… И прав у меня таких нет делать человека рабом. Муху не обидел бы я! Не я делаю, человек сам уходит, когда идет за мудростью к вампиру. Вампир наговорил и ушел, а Бог летит, откуда? Сам собой он там живет? Из земли – земля ему жизнь дает. Вроде и запись, а вроде и нет. Жить начинает Бог в твоей земле. Да, я могу поднять любой ужас, собрать его, как кирпичные стены, накладывая один на другой. И зарежет человек человека, и не почувствует ничего, кроме радости Бога в уме его.
Я злой, Маня, но руки мои не в крови. Мне для этого немного надо: поговорить с человеком по душам – мои словеса божок так же фильтрует, как и твои мысленные обращения в землю, и они для него такой же хлеб, как для человека. Вот понял бы вампир, кому он обязан исполнению своих желаний, завыл бы от ужаса.
Гробики-то для себя готовят!
Хочешь вампиром стать? Пожалуйста, но только сначала душу достань! Проклясть, тоже пожалуйста – но мы все тут тебе не помощники. Мы и рады бы, но нам нет места в твоей земле – мы могучая сила природы. Могу ветром на тебя подуть, веткой вдарить, камень на голову, шарахнуть молнию с неба, а кристально чист, потому что нет меня. И Борзеевича нет. И изб.
– Прекрасно устроились! – опешила Манька. – Я на голой земле сейчас лежу? Посреди темного леса?
– Нет, но мы сила пресная. Пространство на пространстве…
– Это… Меня тоже нет? – ужаснулся Борзеевич, схватившись за голову.
– Ты есть. Но не более, чем знание человеческое. Крашенное, убогое человеческое знание, собранное в одной временной точке в под или над пространством. Ты знаешь немного больше, чем человек, потому что кто-то когда-то знал, догадался, и кому-то передал. Когда знание уходит с земли, ты тоже уже не помнишь, но помнишь, если что-то от тех знаний остается на земле, под землей, в воде и на небе. И немного меньше, потому что не всякое знание – знание. К чему тебе гороскопы помнить? Планеты и звезды движутся сами собой, они не меняют орбиты, чтобы навредить человеку или поднять до небес. Но я могу установить подлое знамение: или зажарю на огне, или прогоню через игольное ушко. Приходите ко мне, будем разбираться… – Дьявол повернулся к Маньке. – Твоя земля не способна записывать информацию о нас, когда она открыта, ты видишь нас сознанием. Кроме изб и Борзеевича, но избы разве что поскрипят половицами, а Борзеевич… у него на кровь аллергия. А остальные – мы Рай, а земля твоя выше ада не поднялась еще. Но мы можем заботиться о твоей земле, оберегать, или заблокировать от внешнего воздействия. Земля твоя – сад в саду, если я рядом. Так что, Маня, мы тебе не помощники. А где я тебе в лесу найду людей или зверей, которым захочется проклясть вампира ради тебя убогой?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!