Огонь и ярость - Лиззи Принс

идем гуськом вдоль путей, держа фонарики низко над землей и время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться. Кроме прерывистого рева, шороха существ, которых я не хочу видеть, и зловещего плеска воды, падающей в лужи, я больше ничего не слышу.

Воздух в туннелях спертый. Затхлость сочетается с влажной грязью, и находиться под землей неприятно. Как только мы узнали, где проводится испытание, мы раздобыли все карты метро, которые смогли найти. Город не каждый год публикует обновления о том, какие маршруты закрыты и когда они будут закрыты. Нам пришлось собрать воедино наши лучшие предположения, основываясь на планах, к которым мы могли получить доступ, и информации из из «Darkneta». У Ларк были всевозможные контакты, что меня удивило. Я почти не прикасалась к компьютеру за всю свою жизнь, так что была чисто наблюдателем.

Однако у нас было не так уж много времени, так что все это было сделано в спешке.

Пот стекает у меня по спине, пока мы пробираемся сквозь мусор, который годами сбрасывался на рельсы. Это коллекция стеклянных бутылок, выброшенных кофейных стаканчиков, обломков пенопласта и остатков костей животных, которые погибли здесь внизу. Это весело.

Атлас поднимает руку, и мы все останавливаемся.

— Выключите свет, — шепчет Атлас. Щелчки пяти выключающихся фонариков предшествуют полной темноте, которая окутывает нас. У наших ног шуршат какие — то твари. Я расправляю плечи, но мне действительно хочется почесать кожу. По мне ничего не ползает, но есть что — то в этом звуке, от чего у меня мурашки бегут по коже.

От этого ощущения меня отвлекают звуки кряхтения.

Это смутно напоминает занятие сексом, но я действительно надеюсь, что это не так. Атлас невероятно сексуален в своей футболке и тактических штанах. Но я все еще не хочу, чтобы он прижимал какую — либо часть моего обнаженного тела к прогнившим деревянным балкам, разделяющим разные пути. Или, что еще хуже, к разрисованным граффити стенам, по которым стекает какая — то жидкость.

Я не хочу знать, что это за мусорный сок.

— Ты, гребаный кусок дерьма, целующий задницу, — рычит женщина, ее голос звучит сдавленно и хрипло.

Я узнаю этот голос.

Раздается глухой удар. И ворчание. Затем снова ругань. На этот раз от мужчины. Ах, черт. Я знаю и этот голос.

— Здесь Грир и Престон, — шиплю я остальным, на случай, если они еще не поняли этого. Я не вижу ничьей реакции, потому что мы находимся в гребаной темноте.

Черт, черт, черт. Мы знали, что есть шанс наткнуться на кого — нибудь из них здесь, внизу, но пошли. Мы были под землей всего полчаса. Под Нью — Йорком тянутся мили туннелей. Как мы их уже нашли?

Там, где есть чемпионы, наверняка будут летать дроны. Если нас поймают дроны, неизвестно, как долго мы продержимся здесь, внизу, без вмешательства кого — либо из Богов.

— Ссохшаяся машонка. — Грир, должно быть, наносит удары, потому что ее слова прерывисты, а Престон издает какие — то неловкие хриплые звуки.

— Я собираюсь прижать это самодовольное лицо к рельсу и смеяться, пока оно не поджарит твою кожу.

Грир в бешенстве. Я скучала по ее хмурому виду.

Нам следует развернуться и бежать в противоположном направлении. Я ни черта не вижу, но, похоже, Грир выигрывает бой. Что, если это не так? Могу ли я повернуться к ней спиной и оставить ее с Престоном? Хотя я знаю, что она лучший боец, чем он, и умнее. По сути, она в тысячу раз лучше его во всех отношениях. Но оставлять ее здесь — это не тот риск, на который я готова пойти.

— Мы должны помочь ей. — Я стараюсь говорить как можно тише.

— Нам нужно забрать этот амулет. — Атлас напоминает мне, как будто я забыла.

— Я знаю. — Но если мы готовы рисковать чьей — то жизнью, судить, что они недостойны, потому что это мешает нашим планам, тогда чем мы лучше Богов, с которыми сражаемся? — Мое дыхание сбивается, я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос не становился слишком громким.

Я чувствую, как остальные вокруг меня начинают беспокоиться, слышу их топот. У нас нет времени тратить время на обсуждение дерьма в этом туннеле.

Грир ахает, и я никогда не слышала от нее такого звука. Я боролась за то, чтобы сдерживать свою Фурию в течение многих лет, выпуская ее наружу только в самые темные часы ночи. Я больше не хочу скрывать, кто я такая. Сейчас самое неподходящее время раскрываться, но мой инстинкт кричит мне, чтобы я что — нибудь сделала. Наконец — то поставить Престона на место и позволить ему увидеть, к чему привели его прегрешения.

Я бросаюсь вниз по туннелю, подбегая к Грир, и даю волю своей Фурии. Мои крылья расправляются за спиной, и я почти стону от удовольствия наконец — то освободить их. К счастью, на мне спортивная майка. Мне не нужно рвать на себе одежду в разгар драки.

Туннель достаточно большой, чтобы я могла расправить крылья. Один взмах, и я продвигаюсь вперед, сдергивая кнут с бедра и снова включая фонарик.

— Кто там, черт возьми? — Престон резко поворачивает голову, когда мой фонарь освещает их двоих. Грир лежит на земле. Каким — то образом Престону удалось перевернуть ее на живот. Он стоит коленями у нее на спине, удерживая ее тело, в то время как его рука находится на ее лице, подталкивая его к гребаному третьему рельсу. Грир борется изо всех сил, но из — за него она оказалась в невыгодном положении.

Я щелкаю кнутом, и он обвивается вокруг запястья Престона. Он издает удивленный звук. Я тяну кнут на себя и отрываю Престона от Грира. Он падает на спину, но достаточно быстро поднимается на ноги, чтобы произвести на меня впечатление. Или я была бы впечатлена, если бы это был кто — то другой, а не эта бунтарка. Кнут все еще намотан на запястье Престона, и он крутит его, хватая в руку и натягивая свой конец. Однако кнут мне не нужен, и я отпускаю его. Он отшатывается от неожиданной потери сопротивления.

— Кто там, черт возьми?

Атлас, Дрейк, Ларк и Нико — все позади меня, но они не включили свои фонарики, так что я все еще скрыта в темноте. В верхней части туннеля парит мигающий зеленый огонек. Эти гребаные дроны. У них есть прибор ночного видения, и они, вероятно, уже увидели мои крылья. Вот же черт. Часы только