Уинстон Черчилль. Последний титан - Дмитрий Львович Медведев

и холодно. На второй Сталин подверг гостя суровой критике и провокационным вопросам типа: «Почему вы так боитесь немцев?» Черчилль уже хотел прервать визит и покинуть Москву. Затем Сталин пригласил британского гостя в свою квартиру в Кремле. Третья встреча продлилась больше семи часов и сопровождалась поглощением вкусных яств и благородных напитков. Саркастические комментарии сменили иронические замечания. Черчилль остался доволен этой встречей и в целом высоко оценил свою поездку. Большое впечатление на него произвела также личность главы СССР. Два государственных деятеля существенно отличались и характером, и способом решения проблем. Их общение не было дружелюбным, нередко у нашего героя заявления другой стороны вызывали раздражение. Но при всем при этом Черчилль испытывал к Сталину странное чувство уважения и притяжения. Возможно, оно объяснялось его интересом к выдающимся личностям, возможно – пониманием неординарных качеств союзника. Черчилль был впечатлен быстротой ума, силой характера и прекрасной осведомленностью хозяина Кремля, хорошо разбиравшегося в деталях обсуждаемых вопросов. В отношениях с главой советского правительства он никогда не уклонялся от личных встреч, считая их залогом взаимопонимания. «Если бы я только мог обедать со Сталиным раз в неделю, нам удалось бы избежать многих проблем», – заметит он однажды{349}.

Во время обсуждений в Кремле Черчилль восторженно рассказывал о готовящейся операции в Северной Африке. Казалось, что ее цели согласованы, план разработан, роли распределены, ресурсы выделены. На самом деле, между Лондоном и Вашингтоном шли напряженные обсуждения относительно целей, средств и формата участия каждой из сторон. Обсуждения продолжались до сентября 1942 года. В итоге было решено организовать наступление на Тунис с двух направлений. 8-я армия под командованием Монтгомери перешла в наступление у Эль-Аламейна 8 ноября и устремилась к Тунису с востока. Одновременно началась высадка американских войск в контролируемых правительством Виши Марокко и Алжире, с тем чтобы затем начать продвижение к Тунису с запада. В своих мемуарах Черчилль написал: «Я надеялся, что Французская Северо-Западная Африка, в том числе Тунисский мыс, попадет в наши руки после нескольких месяцев боев». В момент проведения операции его ожидания от «Факела» были гораздо смелее. Уже «через месяц», утверждал премьер-министр, «Французская Западная Африка окажется в руках союзников, включая значительные французские силы, развернутые на ее территории». Он был убежден, что «к концу года мы завладеем всей Французской Северной Африкой, включая Тунис».

На следующий день после начала операции «в свете успеха, который отчетливо виден после одного дня кампании», Черчилль потребовал от начальников штабов пересмотра планов на следующий год. В конце ноября 1942 года он сообщил Комитету начальников штабов, что считает необходимым подготовить планы высадки на французское побережье: либо в районе Ла-Манша, либо в Бискайском заливе. В качестве планируемой даты начала операции он предложил 12 июля 1943 года. Через несколько дней Черчилль направил начальникам штабов развернутое видение дальнейших действий: к концу 1942 года – захват Туниса и завершение «Факела», к концу января 1943 года – захват Триполи, к концу марта – вступление Турции в войну, к концу июня – концентрация транспортных судов на Туманном Альбионе, к концу июля – завершение подготовительных мероприятий к открытию Второго фронта, август или сентябрь – проведение самой операции. «Мы должны открыть Западный фронт», – заявил он Алану Бруку в день составления означенного плана-графика. Начальник Имперского генерального штаба не разделял взглядов премьера, по его мнению, говорить о высадке в Северной Франции было рано. Брук ссылался на нехватку солдат, продовольствия, топлива и кораблей. Черчилль же продолжал настаивать, напомнив, что «мы обещали об этом Сталину во время визита в Москву». «Нет, мы [выделено в оригинале. – Д. М.] не обещали», – парировал генерал, считавший, что у Британии хватит сил на войну только в одном регионе и этим регионом должно остаться Средиземноморье. Приоритет этого региона для Брука был связан с тем, что контроль в Средиземноморье позволял снизить объем поставок через мыс Доброй Надежды, сократить линии коммуникаций и высвободить дополнительные суда с последующим увеличением за их счет поставок на Остров.

Бруку не пришлось усердствовать в переубеждении премьер-министра. Союзники не смогли захватить Тунис в декабре 1942 года до начала периода зимних дождей. Операция «Факел» перешла на следующий год со всеми вытекающими отсюда последствиями в ограничении использования человеческих и материально-технических ресурсов на других театрах военных действий. Причин неудачи было несколько. Свою лепту внесли французы, позволившие немцам в ноябре 1942 года использовать аэродромы Туниса. Свою лепту внес Гитлер, приняв неожиданное решение усилить группировку своих войск в Северной Африке. «Никто не мог предвидеть в то время, что Гитлер приложит такие огромные усилия, чтобы укрепиться на Тунисском мысе», – констатировал Черчилль, который, хотя и считал, что в Берлине совершили «серьезную стратегическую ошибку», был вынужден действовать в новой реальности. Свою лепту внесли и американцы, которые не решились укреплять свои силы через Гибралтар, опасаясь, что Гитлер займет Испанию и станет использовать Иберийский полуостров для авианалетов на десантируемые войска. Необстрелянные американские солдаты показали себя не самым лучшим образом, значительно уступая противнику. Даже король Георг VI отмечал, что само упоминание американских военных «звучит пораженчески»; возникает ощущение, что британцы «провели все бои самостоятельно». Черчилль привел письмо короля в мемуарах, однако упомянутые замечания подверг купюре, как, впрочем, и собственные заявления из ответного послания Его Величеству: «Противник совершит огромную ошибку, если сочтет, что все наши войска в этом регионе настолько же незрелы, как наши друзья из Соединенных Штатов»{350}.

Черчилль считал, что операция «Факел» должна стать «трамплином, а не диваном». Но трамплином куда? Через день после начала операции, выступая на традиционном обеде у лорд-мэра в Мэншн-Хаусе, британский премьер произнес ставшие впоследствии знаменитыми слова: «Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Удовлетворение имперских интересов оставалось первоочередной целью британского политика. Причем империи в том виде, в каком он ее понимал. Не с заботой об Австралии и Новой Зеландии, а с сохранением Суэца и контроля за Средиземноморьем. Для этого Черчилль считал необходимым нанести следующий удар по Италии. Но этот подход требовал согласия американцев, с которыми отныне Британия двигалась в унисон. У Черчилля и Рузвельта было разное понимание империи. В то время как британский политик считал, что «британцам удалось совместить империю и свободу», для американского президента эти понятия были антонимами. В начале 1943 года пришло время двум лидерам англоязычного мира вновь встретиться и обсудить дальнейшие планы и средства их достижения{351}.

Местом проведения новой конференции (кодовое название «Символ» – Symbol) стал освобожденный порт Касабланка в Марокко. На повестке дня было рассмотрение различных стратегических инициатив. Джордж Маршалл предлагал сосредоточиться на увеличении численности союзных войск на Туманном Альбионе – операция «Болеро» (Bolero) – для последующей высадки усиленного контингента войск на побережье Северной Франции: операция «Сбор» (Roundup), преемница операции «Кузнечный молот». Главком Флота США адмирал Эрнест Кинг (1878–1956) считал, что основные ресурсы следует переводить в Тихоокеанский регион. Сторонники ведения войны на Дальнем Востоке считали разгром Японии приоритетной задачей и в качестве срочной меры настаивали на деблокировании Бирманской дороги с последующим оказанием помощи войскам Чан Кайши – операция «Анаким» (Anakim). В то время как Маршалл хотел нанести главный удар по Германии, а Кинг – по Японии, Черчилль стремился как можно скорее вывести из игры Италию. Для чего предлагалось осуществить вторжение в Сицилию – операция «Эскимос» (Husky). В итоге в решения конференции попали все эти планы, превратив их, как выразился американский историк Самюэль Элиот Морисон (1887–1976), в «стратегическое меню, которое союзники просто не смогли переварить»{352}.

После завершения конференции для Черчилля было важно не допустить, чтобы