Рунные витражи - Марина Ясинская

Когда показалась кладбищенская ограда, на луну наползло вуалью полупрозрачное облако. Часы на ратуше – творение Эвана – пробили три раза.

– Др-р-раконы! – оглушительно закричал Гарольд, за что получил от Маккензи по клюву.

– Сэр, – обратился Маккензи ко мне, приглаживая рыжие кудри, – не нравится мне всё это. Может, скажете, куда и зачем мы идем? От этого места бросает в дрожь, забери его баньши! Говорят, что именно в таких местах можно встретить лунный народец.

Я, не останавливаясь, шел дальше.

– Сэр, вы верите в лунный народец? – догнал меня Маккензи.

Я неопределенно пожал плечами, открывая скрипнувшие ворота.

– Я не верю, но говорят… Сэр, вы только не смейтесь, но говорят, что это они не выпускают нас из Города. Не хотят, чтобы мы меняли этот мир. И еще говорят, что лунный народ обитает на границе между мирами живых и мертвых. Через их земли ведет лунная дорога, по которой уходят души умерших. Вы верите в эти сказки, сэр? Нет? А вот Часовщик, то есть, простите, сэр Броуди, верит. Все эти его пауки… Ваш друг объявил войну лунному народцу. Его механизмы ползают по Городу и ищут, ищут…

– Помолчи, – бросил я.

– Но, сэр, – продолжил шепотом Маккензи, – вы говорили, что драконы, напавшие на нас во время путешествия, это только игры нашего сознания. Что лунная дорога, которая чудится умирающим, – это лишь галлюцинации. Но мне всё больше вспоминается, что наша машина двигалась по ней… По лунной дороге на границе миров. И нас не пустили. Нас оставили в живых, но теперь не выпускают из Города.

– Мы давно умерли, Маккензи, или ты забыл? Мы существуем благодаря науке, и ей должны верить.

– Помню, – Маккензи поднял левую руку и посмотрел на вытатуированный ниже запястья номер, который присваивался восстановленным.

Все наши детали именные.

На ветке раскидистого дуба возле фамильного склепа Элизабет сидел Добрый Малый Робин и покачивал ногой.

– Вот и вы! – поприветствовал он нас, спрыгивая на землю. – Я уже устал ждать.

– Сэр, еще говорят, что лунный народец видят только мертвые, – не унимался Маккензи. Когда ему было не по себе, он начинал излишне болтать. – А Часовщик считает, что их можно увидеть с помощью оптических приборов… Если правильно настроить, забери его баньши. Как думаете, сэр, это всё сказки?

Я посмотрел на улыбающееся лицо Робина и сказал:

– Наверное. Иди за мной.

Мы вошли в склеп. Возле саркофага Элизабет стоял букет засохших осенних хризантем, который я принес на прошлой неделе.

– Открой крышку, – приказал я Маккензи.

– Сэр, вы точно уверены, что это необходимо? Не надо, сэр, пожалуйста.

Казалось, что Маккензи готов расплакаться.

Я сам установил домкрат и с помощью Маккензи отодвинул тяжелую каменную плиту. Саркофаг был пуст. Тело Элизабет исчезло.

– Опускай, – приказал я и вышел на свежий воздух.

Сквозь ветви дуба светила луна, среди надгробий блуждали лунные зайчики.

– Убедился? – спросил Робин. – Что теперь будешь делать?

– Маккензи! – прокричал я.

Голос сорвался, я прокашлялся и уже спокойно сказал вышедшему следом за мной слуге:

– Мы идем в горелые кварталы. Искать Бетти.

* * *

– Сэр, вы думаете, что Бетти, простите, миссис Элизабет, восстановил Часовщик? – спросил Маккензи, когда мы подходили к горелым кварталам. – То есть, пытался восстановить. Наверное, он не хотел верить, что здесь это не получится. Просто чудо, сэр, что мы с вами продолжаем жить.

– Замолчи, – сказал я.

– Он должен был давно похитить ее тело. С самых похорон, забери его баньши!

– Ты можешь заткнуться?! – я остановился и закрыл глаза.

Ночь, завладевшая Городом, успокаивала. Я чувствовал ее ритм, ее дыхание, словно всё окружающее было единым механизмом. Где-то цокали невидимые шестеренки, будто накручивая пружину ночи. Позади, на грани сна и яви, виднелась фигура Робина.

– Простите, сэр, – прошептал Маккензи.

– Это ты меня извини, – сказал я, открывая глаза и глубоко вдыхая холодный ночной воздух. – Идем, время не ждет. Как ты думаешь, зачем он это сделал?

– Кто?

– Эван.

– Не знаю, сэр. Наверное, хотел обрадовать вас. Или доказать самому себе, что способен… Что и здесь можно, если очень захотеть. А скорее всего…

– Что?

– Думаю, что он был влюблен в миссис Элизабет, но она выбрала вас.

Я остановился.

– Это правда?

Маккензи опустил взгляд.

– Только слепой этого мог не заметить. Простите, сэр. В миссис Элизабет трудно было не влюбиться.

Он обогнал меня и пошел в темноту. Последний фонарь дрожал слабым огоньком посреди улицы. Дальше начинались горелые кварталы. Невидимая пружина ночи продолжала закручиваться, щелкали ее механизмы.

– Берегитесь, сэр! – Маккензи оттолкнул меня и выхватил револьвер.

Гарольд, громко хлопая крыльями, сорвался с его плеча и скрылся в темноте.

Выстрел прозвучал едва слышно, от глушителя на стволе револьвера Маккензи отлетело облачко пепла, и разрывная пуля попала в выползшего из темноты паука. Бэмц! – металлический панцирь лопнул, его словно вскрыло изнутри, во все стороны брызнули осколки. Меня чиркнуло по щеке. Зазвенело и посыпалось фонарное стекло. Паука приподняло над землей и швырнуло обратно. Оторванная клешня полетела мне под ноги.

– Вы ранены? – вскрикнул Маккензи.

– Ерунда.

Лапы паука шевелились. Механизм Безумного Часовщика пытался подняться, из дыры в его раскуроченном панцире с шипением выходил пар.

– Осторожнее, сэр, он может взорваться!

Творения Эвана можно было встретить повсюду. Они ползали по улицам, забирались в дома, пугая народ. По слухам, убивали тех, кто пытался им мешать, хотя людская молва любит всё приукрасить. Не думаю, что это правда. Вычислители пауков были настроены лишь на одну задачу. Говорят, что в глубине горелых кварталов Безумный Часовщик создает всё новые и новые механизмы. Разные: большие и маленькие, высокие, шагающие над домами на длинных ходулях, и приземистые, ползущие металлическими гусеницами. Все они ищут лунный народец.

Где-то среди давно сгоревших во время Большого пожара домов бродит моя Бетти. Вернее, лишь ее отражение, несущее маленькую частицу души, которую смог удержать сумасшедший механик.

Добрый Малый Робин подошел вплотную к механизму и наклонился, разглядывая его внутренности.

– Зачем? – спросил я у Маккензи. – Он не причинил бы нам вреда.

– Кто его знает, сэр? – пожал тот плечами. – Лучше не рисковать.