Закат Америки. Уже скоро - Чарльз Капхен

Последнее — каким образом террористические атаки против целей на американской территории повлияют на общественное мнение Америки и на свойственный американскому электорату интернационализм? Краткосрочные последствия очевидны. Общественное мнение целиком и полностью поддержало справедливое возмездие. Нация объединилась и продемонстрировала решимость и сплоченность.[347]Приток добровольцев и благотворительные пожертвования семьям погибших в результате терактов укрепили гражданский дух.

Что касается долгосрочной перспективы, тут ситуация обратная. Большинство мер, принимаемых для борьбы с терроризмом, вряд ли может «наэлектризовать» нацию. Наиболее эффективные меры — законы, деятельность разведки, тайные операции; «Дня Д» нет и не может быть. Время от времени, конечно, Америка станет бряцать оружием — как в Афганистане. Но оружие бесполезно против призрачного врага; посему победа не поддается определению, и складывается перспектива продолжительной и обременительной войны. Да, Соединенные Штаты разгромили «Талибан» и уничтожили «Аль-Кайеду», но многие террористы сумели ускользнуть и до сих пор находятся на свободе. Вдобавок величайший успех в этой войне состоит в неосуществленности событий — победой признается тот факт, что террористам не удалось совершить преступления, — а о таких вещах сообщать не принято.

Не приходится говорить и о коллективной вовлеченности нации в эту борьбу. В первые месяцы после терактов в окнах многих домов виднелись американские флаги, однако очередей на призывных пунктах замечено не было. Авиакомпании были вынуждены поставить в ангары сотни самолетов, поскольку никто не хотел летать; люди предпочитали оставаться дома. Заводы не зазывали к себе новых рабочих — наоборот, увольняли прежних, поскольку за терактами последовал экономический спад. К лучшему или к худшему, война с терроризмом скорее интенсифицирует, нежели нивелирует стремления к односторонним действиям и изоляционизму.

Прошлое и настоящее свидетельствуют о том, что изоляционизм и стремление к односторонним действиям находятся на подъеме, однако сейчас становится ясно, что непринятие либерального интернационализма ни коей мере не предопределено. Основная проблема заключается в том, чтобы найти новое Равновесие, новую степень вовлеченности Америки в международные дела при сохранении интереса к Делам домашним. Реализация подобной задачи тре бует правильного сочетания реализма и идеализма, баланса региональных интересов и культур, избавления внешней политики от партийных разногласий, которые оказывали на нее влияние с первых дней cуществования Америки.

По этой причине нынешние лидеры должны следовать примеру Франклина Рузвельта и пытаться отыскать золотую середину между желаниями сделать слишком много и не сделать ничего. Следование какой-либо из этих крайностей может иметь самые серьезные последствия. С одной стороны, безудержная самостоятельность превратит союзников в оппонентов; она потребует такой внешней политики, которая не пользуется достаточной политической поддержкой и рискует скатиться к изоляционизму (именно так произошло с Вудро Вильсоном). С другой стороны, избегать вовлеченности в международные дела, ослабляя тем самым роль Америки в мировом сообществе, значит тешить себя иллюзиями и постепенно склоняться к той самодостаточности, о которой Америка грезила на протяжении своей истории. Между этими крайностями находится золотая середина, новая, более четко сформулированная доктрина либерального интернационализма, на основе которой возможно выстроить долгосрочную стратегию развития. Рабочий минимум, как выразился бы Рузвельт, а не недостижимый максимум.

Первым шаг на пути к цели — осознание величия и грандиозности предстоящей задачи. Невозможно создать новое равновесие при отсутствии сколько-нибудь значимых усилий в этом направлении. Новый интернационализм и новая большая стратегия не возникнут сами по себе. Тем не менее администрация Клинтона, зачарованная успехами американской экономики, ошибочно полагавшая, что однополярный мир продлится бесконечно долго, не желала видеть очевидного. Администрация Буша, похоже, решила сосредоточиться на борьбе с терроризмом — задача достойная, но отвлекающая внимание от других, не менее важных задач. И даже если Буш вернется к более широкому контексту, он, как и в начале своей деятельности на посту президента, будет колебаться между желанием сделать слишком много и опасением сделать слишком мало. Советники Буша тяготеют каждый к той или иной из названных выше крайностей, как и Республиканская партия в целом, разделившаяся на два лагеря.

По одну сторону находятся неоконсерваторы — Чейни, Рамсфелд, Волфовиц и внешние аналитики Уильям Кристол, Роберт Каган и Ричард Перл (директор Совета оборонной политики — официального органа, оказывающего консультационные услуги Министерству обороны). Они поддержали международную политику, способствующую одностороннему использованию Вооруженных сил США в целях защиты американского господства на неопределенное время в условиях роста политического и военного могущества иных стран. С противоположной стороны находятся консерваторы-традиционалисты наподобие Кондолизы Райе и Колина Пауэлла. Они более сдержанны в оценке могущества Соединенных Штатов и полагают, что Америка должна избегать участия в локальных конфликтах на периферии, беречь ресурсы и уделять внимание исключительно основным игрокам — ЕС, России и Китаю.

Президент Буш склонялся к традиционалистскому лагерю. На протяжении всей своей политической карьеры он пропагандировал невмешательство в дела иных стран. В предвыборной гонке Буш упирал на то, что станет более разборчивым президентом, не жели его предшественник: «Я предпочитаю взвешенный подход». В ходе теледебатов в Бостоне он заявил: «Не думаю, что мне удастся угодить всем на свете. Мне кажется, нам следует быть осмотрительнее в использовании нашей армии».[348]Но по причине фактического отсутствия международного опыта и неопределенности собственных взглядов Буш метался из лагеря в лагерь, не зная, кому отдать предпочтение. Он не сумел воспроизвести талант Франклина Рузвельта, искусно лавировавшего между противоположными точками зрения с тем, чтобы выбрать золотую середину.

Проблема не только в том, что Буш оказался заложником раздвоения в Республиканской партии. Ему, как и всем американским президентам, предстоит улаживать конфликт между реалистами и идеалистами. Клинтону этого сделать не удалось. После фальстарта он придерживался традиционной политики безопасности, направляя американских солдат то на Балканы, то в Персидский залив. Клинтон вернул в арсенал США доктрину «ограниченной войны» и постепенно привык к ограниченному использованию военной силы в соответствии с конкретными ставками в той или иной игре. Посредством подобной тактики он преодолел извечный пентагоновский принцип «все или ничего», заодно назначив Колина Пауэлла председателем Объединенного комитета начальников штабов.