Рассвет - Генри Райдер Хаггард

— Вот те на! — воскликнул Артур. — А вот и лорд Минстер в боевой раскраске, парадном сюртуке, цилиндре, с моноклем и всем прочим. До свидания!

— Почему вы удираете, Артур? Останьтесь и защитите меня от него, — сказала Милдред, смеясь.

— О нет, право же, я не хочу портить вам удовольствие. Я ни в коем случае не стану мешать вашим развлечениям.

Милдред выглядела немного раздосадованной.

— Вернетесь к обеду?

— Это зависит от того, что здесь за это время произойдет.

— Я уже говорила вам об этом, Артур. До свидания.

«Пожалуй, лучше сразу покончить с этим», — подумала Милдред.

В холле Артур встретил лорда Минстера, и они обменялись такими легкими кивками, что их можно было счесть лишь смутными призраками настоящих поклонов. Насколько его светлость вообще мог снисходить до того, чтобы замечать столь низкие вещи — он питал к Артуру глубокую неприязнь.

— Как поживаете, лорд Минстер? — приветливо сказала Милдред. — Я слышала, что вы вчера побывали в монастыре; ну, и как вам понравился вид?

— Вид, миссис Карр? А он там был? Я не заметил, да и вообще поднялся туда только для того, чтобы порадовать Флоренс. Мне подобные места не нравятся.

— Если вам не нравятся подобные места — боюсь, что и все ваше путешествие не доставило вам никакого удовольствия.

— Боюсь, что вы правы; кроме того, на борту парохода был один пассажир — какой-то простак, разорившийся на Трансваальской кампании, — так вот он, услышав, что я член правительства, использовал любую возможность публично сообщить мне, что его жена и дети практически голодают… Как будто мне есть дело до его проклятой жены и детей! Он был определенно груб и навязчив. Нет, конечно, мне это не понравилось. Однако я вознагражден тем, что нашел здесь вас.

— Я очень польщена.

Лорд Минстер уверенно вставил в глаз монокль, засунул руки в карманы брюк, откашлялся, принял привычную для себя позу — ее он обычно принимал в Палате — и начал речь:

— Миссис Карр, когда я в последний раз имел удовольствие видеть вас, я сказал вам, что воспользуюсь первой же возможностью возобновить разговор, который был вынужден прервать, чтобы присутствовать, если мне не изменяет память, на очень важном заседании комитета. Поэтому я был удивлен, даже, можно сказать, обижен, когда узнал, что вы внезапно сбежали из Лондона.

— В самом деле, лорд Минстер?

— Я, однако, не стану отнимать у вас время — я имею в виду, ваше время, — повторяя все, что я сказал вам тогда; карты, так сказать, все на столе, и я просто коснусь главных аспектов моего дела. Мои перспективы таковы: я теперь член кабинета и пользуюсь, благодаря необычной, но хорошо рассчитанной безрассудности моих неофициальных публичных высказываний, необычайной популярностью у значительной части населения страны, голодной части, о которой я говорил давеча вечером. Вполне вероятно, что курс нынешнего правительства почти исчерпан, страна устала от него, и те, кто привел его к власти, не получили от него достаточно. Поэтому роспуск правительства — это событие ближайшего будущего; консерваторы придут к власти, но у них за спиной нет никакой организационной силы и очень мало политического таланта, прежде всего, им не хватает энергии, вероятно, потому, что они ничего не могут разрушить и, следовательно, не имеют стимула для борьбы. Короче говоря, они не являются «capaces imperii»[10]. Недостаток этих качеств и лидеров очень скоро подорвет их власть в стране, и до того незначительную, и я, как один из лидеров оппозиции, при содействии некоторых влиятельных персон, собираюсь осторожно сыграть на руку ирландской партии, которая в будущем действительно будет править Англией, и довести до конца их падение. Тогда мне представится неплохой случай, и, если повезет, через пять-шесть лет я стану первым лордом казначейства. Однако здесь возникает трудность. Несмотря на то, что я так популярен в стране, я, по какой-то совершенно необъяснимой причине, скорее нахожусь в… хм… несколько уязвимой позиции среди моих коллег и той влиятельной части общества, к которой они принадлежат. Для того, чтобы добиться успеха в полной мере, как я планировал, мне совершенно необходимо завоевать расположение этого класса, и единственный способ, который я вижу — это жениться на какой-нибудь женщине, достаточно очаровательной, чтобы обезоружить неприязнь противников, достаточно красивой, чтобы вызывать восхищение, достаточно богатой, чтобы ни в чем себе не отказывать, и достаточно умной, чтобы править Англией. Все эти качества в поразительной степени объединены в вас, миссис Карр, и поэтому я с большим удовольствием прошу вас стать моей женой.

— Насколько я понимаю, лорд Минстер, вы прекрасно отдаете себе отчет, зачем вам жениться на мне — однако не совсем ясно, какие преимущества получу я, выйдя за вас.

— Почему же, преимущества совершенно очевидны: если с вашей помощью я смогу стать премьер-министром, вы станете супругой премьер-министра.

— Эта перспектива как-то не ослепляет меня. У меня и так есть все, чего я хочу; зачем мне стремиться к величию, для которого я не была рождена и к которому, по правде говоря, отношусь с полнейшим равнодушием? Но есть и кое-что другое. Во всех своих речах вы ни словом не обмолвились о чувствах, которые вы можете мне предложить, ни единым словом не обмолвились о любви — вы довольствовались тем, что распространялись о выгодах, которые принесло бы вам мое приданое, а немного поразмыслив — и о выгодах другой, так сказать, стороны этого брачного соглашения.

— Любовь? — сказал лорд Минстер с выражением искреннего удивления. — Вы говорите, словно героиня романа; а теперь скажите мне, миссис Карр, что такое любовь?

— Это трудно определить, лорд Минстер, но раз уж вы меня об этом просите, я попробую. Любовь для женщины — то же, что Солнце для этого мира, это ее жизнь, ее одушевляющее начало, без которого она поникнет и, если растение слишком нежное, может даже умереть. Без любви женщина никогда не достигнет своего полного роста, не познает высоты своих возможностей, никогда не расцветет в полноте своей нравственной красоты. Брак без любви затмевает нашу природу, брак по любви развивает ее до предела.

— А что такое любовь для мужчины?

— Ну, я бы сказала, что девять страстей мужчины — это всего лишь эпизоды его карьеры, верстовые столбы, отмечающие его путь; десятая — или первая — это его философский камень, который превращает все в золото или, если заклинание не подействует, оставляет его сердце разбитым и обанкротившимся, холодным памятником неудачи.

— Я не совсем понимаю вас и, если говорить обо мне, должен сказать, что никогда ничего подобного не чувствовал, — сказал лорд Минстер довольно безучастно.

— Я знаю это, лорд Минстер; ваши страсти направлены только на политические триумфы и личное возвышение; видите ли, мы находимся на двух полюсах, и я боюсь, что мы никогда, никогда не сможем встретиться на общем матримониальном экваторе. Но не расстраивайтесь по этому поводу, вы без труда найдете много женщин, которые удовлетворят всем вашим требованиям и будут очень рады принять вас и оценить по достоинству. Если женщина необходима вам лишь для успеха, вам не придется далеко ходить, и — вы уж простите мне мои слова — я уверена, что для вас не будет иметь большого значения, кто она. Но все же, лорд Минстер, я осмелюсь дать вам один совет: в следующий раз, когда вы станете делать предложение, обращайте побольше внимания на чувства леди и поменьше — на ее интересы, — тут миссис Карр встала, как бы показывая, что разговор окончен.