Эпицентр - Павел Корнев

– Да я с пониманием. Отработаю.

Пристальный взгляд чёрных глаз явственно оттаял, и Захар Козодой заявил:

– Ты это, короче, к лейтенанту загляни. Вызывал.

Я дошёл до кабинета взводного, заглянул в распахнутую настежь дверь.

– Вызывали, господин лейтенант?

– О, Линь! Заходи! – Игорь Лысуха отодвинул на край стола гранёный стакан, но тут же предложил: – Чай будешь? Наливай!

Я отказываться не стал, уселся на стул для посетителей и выжидающе уставился на командира. Тот принялся расспрашивать о ночной выброске – вроде как желал составить собственное мнение на этот счёт, – но в подробности особо не вникал и долго не промурыжил, а под конец беседы вытащил из верхнего ящика стола небольшую коробочку и карточку удостоверения.

– Поздравляю!

В картонной коробочке обнаружился нагрудный знак «Отличник-парашютист» в форме вытянутого вниз ромба, на синем фоне которого был изображён белый купол со стропами и маленькая фигурка десантника под ним. От тех, что выдавались в секциях, его отличала шедшая поверху аббревиатура «ОНКОР».

– Уверен, со временем и «Отличного мотоциклиста» получишь, – заявил Игорь Лысуха. – Так держать!

Я поблагодарил лейтенанта и спустился в раздевалку, где убрал в шкафчик куртку, заодно и переобулся, а помимо латунной эмблемы автобронетанкового дивизиона нацепил на гимнастёрку и нагрудный знак.

Захар Козодой при моём возвращении в дежурку даже глаза закатил.

– Парашютист!

– Петя Парашют! – подхватил его Иван Черепица.

Вова только руками развёл.

– Вот тебе позывной и определили.

Я и не подумал протестовать против нового прозвища, уселся у окна и раскрыл прихваченное из шкафчика учебное пособие. Увы, толком вникнуть в сложные схемы не вышло. Сначала пришлось в красках живописать свои выдуманные злоключения, а потом началась нескончаемая беготня. В отличие от прошлых дежурств, приходилось то и дело срываться с места, скатываться по спусковому столбу на первый этаж и мчать на доставку какой-нибудь срочной депеши. Ивана и Вову тоже привлекали к развозу посланий, а затем последнего и вовсе услали в Новинск, так что зачастую на посту оставался один сержант.

Но хоть отвлёкся и развеялся. На мотоцикле по узеньким улочкам гнать – это не в книгу пялиться, и захочешь самокопанием заняться – ничего не выйдет. Грузовики, телеги, пешеходы, мальчишки, футбольные мячи и собаки имели склонность появляться на пути с пугающей внезапностью; стоило бы даже внутренний потенциал набрать, но решил лишний раз сегодня не напрягаться. Ещё не хватало очередной спазм энергетических каналов заработать.

В итоге вымотался так, что даже на тренировку с превеликой охотой отправился. Николай Тарасович посмотрел-посмотрел, нахмурил сросшиеся над переносицей брови, да и отправил меня разминаться и тянуть связки. Этим и занимался всё то время, пока остальные отрабатывали удары, блоки, броски и подсечки.

На меня косились и наверняка обсуждали, а Боря отпускал глупые шуточки совершенно точно, без всяких наверняка, мне же было на это плевать. Я контролировал дыхание и пытался совместить разминку с медитацией – одновременно тянуть связки и прогонять через себя волны сверхсилы, концентрировать её в нужных местах, разогревать мышцы и прорабатывать энергетические каналы, затем и вовсе запустил алхимическую печь. Враз покрылся испариной, но зато и никакой ломоты в теле не осталось – почувствовал себя заново родившимся.

Матвей Пахота какое-то время следил за мной, а в конце занятия подошёл и спросил:

– Ты чего это тут, а?

Я пояснил, и здоровяк кивнул.

– Надо будет попробовать, а то мастер ругается, что я деревянный.

Подошёл и Боря Остроух.

– И охота тебе с этим слабаком общаться? – осклабился он и собрался было хлопнуть Матвея по плечу, но перехватил его взгляд и стушевался, отошёл.

Тогда громила спросил:

– Чего не сломаешь его?

– На гауптвахту не хочу загреметь.

– И то верно.

Взмокшие курсанты тяжело отдувались после тренировки, новобранцы-десантники выглядели ничуть не лучше. Прапорщик отпустил большую их часть, велев задержаться на площадке лишь операторам, начал обучать прыжкам в длину, но не простым, а с задействованием сверхсилы, правильному приземлению и гашению движения перекатом. Ну а учебное отделение комендатуры взял в оборот Трофим Фёдорович, заявившийся на спортивную площадку с початой бутылкой вина.

Подвыпившим инструктор нисколько не выглядел, да и вместилище зелёного змия оказалось лишь учебным пособием.

– Тема сегодняшнего занятия – давление! – заявил дядька курсантам, потом глянул на меня. – Линь, тебе особое приглашение требуется?

Я мигом подскочил с земли и присоединился к бывшим сослуживцам.

– Так вот – давление… – Трофим Фёдорович поднял руку с бутылкой, и деревянная пробка с негромким хлопком выскочила из горлышка, подлетела на метр и упала на песок. – Кто скажет, почему это произошло?

– Вы повысили давление внутри бутылки, – первым высказал предположение Миша Попович. – Оно стало выше атмосферного настолько, что сумело преодолеть всемирное тяготение и силу трения краёв пробки о внутренние стенки горлышка.

– Именно! – подтвердил инструктор. – Обычно давление – лишь производная других сил. Мы же будем работать с ним напрямую. Зачастую это куда действенней, нежели тратить энергию на то, чтобы в итоге получить на выходе всё тот же эффект увеличения или уменьшения давления. – Он оглядел всех и спросил: – Внутри людей тоже есть давление, знаете об этом? Вопрос: зачем тратить на уничтожение противника килоджоули, если достаточно пережать один-единственный сосуд в мозгу?

Я точно знал, что никто из присутствующих попросту не способен на столь ювелирное вмешательство, но благоразумно промолчал, не желая привлекать к себе внимания.

– Проще сразу голову взорвать, – проворчал Василь.

– За счёт повышения внутричерепного давления, – добавил Миша.

– Хорош уже умничать, Нигилист! – одёрнул его кто-то из приятелей-пролетариев.

– Пасть захлопни, «пёс»! – тут же рыкнул в ответ Прохор – парень крепкий и, наверное, не самый глупый, раз так близко сошёлся с умником Мишей.

Разгореться перебранке помешал старшина Дыба. Ему даже до рукоприкладства опускаться не пришлось, только поднялся с лавочки, и вмиг наступила тишина. Командир учебного отделения выразительно поглядел на Федю Маленского, но при всех делать выволочку заместителю не стал и вернулся на место.

– Даже разрушить головной мозг таким образом не так уж и легко, – продолжил Трофим Фёдорович, когда вновь наступила тишина. – Во-первых, требуется очень точная фокусировка, всякое движение жертвы приведёт к смещению точки приложения сил. Во-вторых, любой оператор обладает определённой сопротивляемостью энергетическому воздействию, и преодолеть его далеко не столь просто. Скорее уж человек ощутит хлопок по лбу, а его голова останется цела.