Ответ знает только ветер - Йоханнес Марио Зиммель

— Ничего нет легче, — тотчас ответил он. — Минуточку. — Он исчез за какой-то дверью администрации. И уже через две минуты появился вновь. — В самом деле, двадцать четвертого и двадцать пятого апреля у нас останавливалось очень много банкиров. Проводили тут какое-то совещание. Кроме немецких, были банкиры из Франции, Англии, Швейцарии, Швеции, Австрии и Италии.

— А о чем совещались?

— Этого я, конечно, не знаю. Они сняли большой конференц-зал. И заседали очень долго. А вечером двадцать пятого, то есть во вторник, господин Хельман делал доклад.

— О чем?

— Это у нас зафиксировано: что-то насчет ответственности банкира перед обществом. Потом участники заседания еще пообщались за накрытыми столами. В среднем банкетном зале. В среду все разъехались. Господин Хельман, разумеется, не жил у нас. У него же квартира в городе.

— Вы смогли также установить, сколько человек участвовали в том совещании?

— Да, господин Лукас.

— Сколько же?

— Если вы ищете кого-то конкретно или хотите узнать что-то о ком-то определенном, то сделать это будет трудновато, — сказал главный портье. — Их было шестьдесят три человека, включая господина Хельмана. — Он озабоченно посмотрел мне в глаза. — Это плохое известие?

— Еще не знаю, — протянул я. — Скорее всего, да.

— Мне искренне жаль, господин Лукас.

Он был такой славный парень, этот главный портье, я его очень любил, и думаю, он меня тоже.

И я сказал, вдруг потеряв всякую надежду:

— Как вы думаете, возможно ли установить с вашей помощью имена и адреса этих банкиров?

— Я спрошу в дирекции. Вообще-то это не принято. С другой стороны… Можете быть уверены, что получите нужный вам список, если дирекция сочтет это в какой-то степени допустимым. Сию минуту узнаю.

— Пожалуйста, сделайте это, — сказал я. — И если дирекция решится мне помочь, то передайте весь список срочно — по телеграфу или телефону — моей компании. Попросите к аппарату господина Бранденбурга. Его секретарша запишет все имена.

— Если мы имеем право их обнародовать.

— Да, конечно только в этом случае. Это очень важно.

— Мы готовы сделать для вас все, и вы это знаете. Все, что в границах допустимого, господин Лукас, — сказал он.

Шестьдесят три банкира из семи стран…

— Закон о браке, параграф сорок восьмой: «В случае если семья как единое целое не существует в течение трех лет и нет оснований ожидать, что восстановление совместной жизни, соответствующей сущности брака, вследствие глубокого и непоправимого разрушения супружеских отношений возможно, то каждый из супругов имеет право потребовать развода. Если супруг, требующий развода, полностью или в преобладающей степени виновен в разрушении супружеских отношений, то брак не может быть расторгнут без согласия другой стороны, за исключением тех случаев, когда эта сторона не проявляет желания и соответствующей готовности продолжать супружеские отношения с данным супругом». Вот тебе, получай. — Мой друг, адвокат Пауль Фонтана, опустил толстую книгу, по которой читал мне вслух, и посмотрел мне в лицо через стол. Он курил трубку. Она погасла. Продолжая глядеть мне в лицо, он заново ее раскурил. Мы с ним были одних лет, у него было узкое и очень гладкое лицо, скрывавшее любые проявления чувств, и жесткие и волнистые, зачесанные назад волосы. Он пользовался огромным успехом у женщин, но не придавал этому никакого значения. Его просторная контора находилась на третьем этаже большого дома на Фрейлигратштрассе. На полках громоздились горы кодексов и папок с бумагами, письменный стол тоже был завален документами. Одно окно было распахнуто. Ночь была теплая и безоблачная, небо усыпано звездами. Луна заливала все серебристым светом. С улицы слышался девичий смех. Мимо мчались потоки машин. Раздался одинокий гудок. Откуда-то донеслись тихие звуки джаза. Неразборчивые разговоры людей внизу. Голоса теплой летней ночи…

Я приехал к Фонтана в 22 часа 20 минут. Дверь дома была заперта, но я отыскал на ней его фамилию и рядом кнопку звонка, он спустился и открыл мне дверь. Он только что закончил с делами. Откинувшись на спинку кресла с трубкой в руке, скинув пиджак, ослабив узел галстука и расстегнув пуговицу воротничка, он молча еще раз выслушал мою историю. Я тоже сидел без пиджака. Когда я умолк, он задал мне множество уточняющих вопросов, например, о подробностях моего выезда из квартиры и поведения Карин при этом процессе. Потом прочитал мне вслух параграф 48 «Закона о браке», вновь раскурил погасшую трубку и сказал:

— Сам видишь, что это дело, к сожалению, отнюдь не так просто, как тебе казалось.

— Но мне необходимо разъехаться с Карин! Наш брак уже давным-давно выдохся, сам знаешь! Я погибну, если останусь с Карин — теперь, когда я встретил эту другую женщину!

Его лицо осталось таким же бесстрастным, как его спокойный и вежливый голос.

— Все это правильно. Но не имеет никакого отношения к той ситуации, в которой ты оказался. Как ты думаешь, почему разработка проекта нового закона о разводе длится уже целую вечность? По старому закону ты можешь — если тебе сразу крупно повезет — получить развод после двух-трех инстанций, во что я, правда, не верю, а вот если не повезет, тебя могут затаскать по судам все новых и новых инстанций для уточнения финансовых взаимоотношений, раздела имущества, прав на квартиру, побочных доходов. И многим именно не везет.

— Но это же чудовищно! — воскликнул я.

— Разумеется, это чудовищно. Социал-демократы хотят добиться нового закона о разводе, при котором один-единственный судья в одной инстанции выносит решение, как только у него складывается ясная картина, и по этому новому закону через два, а не через три года раздельного существования тебя все равно разведут по твоему желанию. Но этого нового закона покуда еще не существует. И ни одной живой душе не известно, когда он появится. Я не собираюсь наводить на тебя тоску рассказами о трагедиях, возникших из-за нынешнего закона, к которым я либо имел какое-то отношение, либо просто о них наслышан.

На столе стояли бутылка «Реми Мартин» и две рюмки. Он вновь их наполнил, и я отхлебнул большой глоток. Очень в нем нуждался.

— Бедняга, — сказал Фонтана. — Видимо, очень любишь эту Анжелу, да?

— Больше жизни.

— А вас разделяет тысяча километров, и из вашей любви, как ты сам видишь, ничего не получается.

— Я никогда не вернусь к Карин, — твердо сказал я и опять выпил. — Что же мне делать? Какие-то пути должны же существовать? И ты, крючкотвор, должен мне их подсказать. Это же твоя профессия!

Трубка не курилась как следует, и Фонтана выбил ее, длинными изящными пальцами аккуратно набил ее новым табаком из бело-синей голландской фарфоровой табакерки и пожал плечами:

— Роберт, давай посмотрим правде в глаза. По проекту нового закона основанием для развода больше не будет считаться виновность одного из супругов, а только и единственно — фактическое прекращение брака. Следовательно, ты берешь на себя риск, с которым будешь вынужден примириться. Вот ты подаешь прошение о разводе. А новый закон то ли появится в ближайшее время, то ли нет. Может статься, что тебя и разведут, причем очень быстро. Но потом тебе все равно придется годами таскаться по судам для уточнения последствий развода. Выдержит ли все это твоя Анжела?