Девушка, женщина, иная - Бернадин Эваристо

хотя нельзя сказать, что все это время она в отчаянии била кулаками в толстые глухие стены

скорее, швыряла в них булыжниками

Роланд отходит в сторонку, оставляя Амму в окружении радикалок-лесбиянок, по-прежнему следующих за ней, как постаревшие фанатки, чтобы поздравить с успехом

одна из них пришла в театр в рабочем комбинезоне, что привело его в настоящий шок

неужели La Dungaree[55] снова вошел в моду?

пока он размышляет о связи между половой принадлежностью и манерой одеваться, его перехватывает «председатель Мао Сильвестр», с которым надо вести себя радушно

в лучшем случае

когда-то давным-давно Амма их познакомила на вечеринке в своем роскошном бунгало на Кинг Кросс

тогда еще молодые и красивые, они по выходным обкуривались маком и экстази, носили исключительно модные кожаные брюки и ковбойские сапоги, отплясывали горячее диско под вращающимся стеклянным шаром в «Раю», а потом уединялись в самых темных уголках «Погребка», чтобы там утолить свои неисправимые капризы

в том числе друг с другом

хотя ему хватило одного раза: от вопля, который Сильвестр издал в момент оргазма – лови, Мэгги Ти! – у Роланда чуть не пропало всякое желание

Роланд был одним из немногих гедонистов, которому посчастливилось избежать El Diablo[56], унесшего жизни стольких близких

их смерти уничтожили само понятие ностальгии, так как, вспоминая прошлое

они неизбежно вспоминали

мертвых

ворчун Сильвестр тоже выжил

он с неохотой признает, что это лучшая пьеса Аммы, но разве не позор, что она стакнулась с этими, – он тычет воинственным пальцем в стоящих по периметру «господ в серых костюмах», как он их называет, представителей транснациональных корпораций, подкармливающих театр своими спонсорскими подачками, они расположились поодаль и смущенно улыбаются, отчаянно желая быть частью этого праздника любви

далее следует обвинительная речь: они продали свои левые взгляды времен студенчества, если таковые вообще были, как только окончили университет и согласились на небывалую начальную зарплату во имя морально сомнительной корпоративной работы, радужных перспектив и нереальных ежегодных бонусов, а в результате очень быстро превратились в неприлично богатых тори, ненавидящих структуры социальной защиты, которые они сознательно не финансируют, уклоняясь или вовсе уходя от налогов, и презирают рабочий класс как общественное зло, мол, высасывают все соки из бюджета, никакого чувства ответственности, если не считать самопиар по поводу налоговых вычетов из зарплаты, в сущности милостыни, которую они называют филантропией!

Роланд про себя думает: надо же, минуты не прошло, а Сильвестр уже так пригвоздил корпоративный капитализм и партию тори

это можно считать рекордом

теперь его очередь

«Последняя амазонка из Дагомеи» это тур-де-форс, говорит он, хотя я никогда не употребил бы это клише в новостях на Четвертом канале или в передаче под названием «В первом ряду» на Би-би-си – он это подчеркнул специально для Сильвестра, который так и не удосужился признать оглушительный карьерный успех товарища

возможно, не прочел ни одной его книги и хоть бы однажды обмолвился, что видел его по телику, тогда как люди посторонние часто говорят Роланду: как раз вчера видели вас по телевизору

это сознательное умалчивание

неприятно, не то слово

* * *

а пьеса-то в самом деле новаторская, продолжает Роланд, несмотря на то что Сильвестра, кажется, больше интересует халявное просекко в элегантных фужерах, которое разносят официанты; он выпивает вино одним махом

Амма, говорит Роланд, могла бы отдать дань историческим амазонкам, которые, если верить мифологии, были заклятыми врагами древних греков и с которыми сравнивают дагомейских амазонок современного Бенина западные путешественники в Африку, писавшие об их бесстрашии и свирепости на протяжении ста пятидесяти лет

возможно, в спектакле стоило использовать технико-драматические приемы вроде голограмм древнегреческих амазонок как таких периферийных призраков в контрапункте с основной драмой и таким образом добавить классического обоснования более современному сюжету; и хотя миф о том, что настоящие амазонки отрезали себе грудь, чтобы лучше стрелять в греков допотопными стрелами из допотопного лука, ничем не доказан, мы точно знаем, что такие женщины-воины существовали, благодаря тестам ДНК и раскопкам курганов, где похоронены скифские кочевники, – там-то и были обнаружены воительницы из небольших племен, скитавшихся от Черного моря до Монголии, – правда, грудь они себе не ампутировали

больше того, согласно Геродоту, мифические амазонки собирали дурманящие травы, бросали их в костер и, вдыхая дым, воспаряли выше воздушного змея, – теперь тебе понятно, каким шикарным трюком не воспользовалась Амма, проигнорировав источники? зато проекции несметной толпы, якобы мертвых бенинских амазонок, шагающих прямо на зрителей, размахивающих оружием и издающих воинственные крики

создали жутковато реалистичный эффект, и это, вне всякого сомнения, coup de théâtre[57]

Роланд умолкает, он проделал свою домашнюю работу до спектакля, чтобы поразглагольствовать после

прежде чем он успевает закруглить свои рассуждения, Сильвестр кладет руку на его плечо: Роланд, я не вхожу в число студентов, смотрящих тебе в рот, – после чего с пустым фужером направляется к официантам, но, кажется, они получили приказ покинуть боевой пост

Роланду очень хочется крикнуть ему вслед: скажи спасибо, что профессор Роланд Куорти просветил тебя бесплатно, хотя вообще-то в американском университете ему за часовую лекцию платят десять тысяч баксов, ты столько не зарабатываешь за два года со своей никудышной старомодной антрепризой, о которой слышал в лучшем случае один процент театральных зрителей

так что, товарищ, держи свою социальную ответственность при себе, а у меня в рукаве есть кое-что поважнее

КУЛЬТУРНЫЙ КАПИТАЛ!!!

но Роланд слишком умен, чтобы устраивать подобные сцены, он озирается вокруг – в фойе стало еще шумнее и веселее, просекко явно помогло развязать языки участникам действа

из правой кулисы, она же кухня, держа над плечом золотые подносы с канапе, выходят молодые красавцы, этакий мускулистый кордебалет

в другом конце зала он замечает Шерли, одетую, как институтка году этак в 1984-м (обалдеть)

Доминик тоже здесь, он ее не видел бог знает сколько, все такая же божественно сексуальная в стиле сеструхи-лесбухи, хотя ей уже полтинник с гаком, ее тоже окружили писающие кипятком фанатки (plus ça change[58])