Девушка, женщина, иная - Бернадин Эваристо

кому нужен еще один выродок, как ее не раз называли на улице, и она огрызалась: сами такие же!

но кто же знал, что она познакомится с самим мистером Джозефом Ридендейлом?

он предложил ей снова встретиться через две недели, и с тех пор приезжал на свидание каждое воскресенье, а потом спешил домой, чтобы подоить коров

сами-то они не доятся, Грейси, а своим подсобным рабочим я в таком деле не доверяю

Джозеф вернулся с «большой войны» живым и здоровым, в отличие от многих братьев по оружию, которые выжили, пройдя через ампутацию конечностей, или у которых по сей день в голове рвались снаряды

и они мало-помалу сходили с ума

вернувшись на семейную ферму Гринфилдс, он увидел, что она, как и его отец, находится в упадке, скот и посадки, и без того захиревшие, поразили всякие болезни, утварь сломанная и ржавая, подручные рабочие являются вечером в пятницу за зарплатой, а потом куда-то пропадают

его отец, Джозеф-старший, овдовел много лет назад, по ночам он бродил по полям в длинных кальсонах и призывал жену вернуться и помочь ему – овцы ягнятся, Кэти, слышишь? овцы ягнятся!

после нескольких лет отсутствия Джозеф поставил ферму на ноги, на что потребовались все его время и сила воли, и теперь ему не хватало только супружницы для компании и продолжения рода

он сражался в египетской пустыне и в Галлиполи, он знавал оттоманских красавиц (в каком смысле, она спрашивать не решалась)

и когда вернулся с войны, местные девушки ему совсем не глянулись, пока он не встретил на улице ее

Грейс поняла, что у Джозефа правильные намерения, и он ей все больше нравился, всю неделю она ждала воскресенья, когда они проведут вместе несколько часов: летом гуляли в разрешенных местах имения барона, она для него надевала свое лучшее платье, и они лежали на траве под жарким солнцем, а зимой сидели на кухне для прислуги, и он со всеми обедал

все это с разрешения миссис Уайкомб, поварихи, которая сразу полюбила Грейс и следила за тем, чтобы все относились к ней уважительно

а не то вам придется держать ответ передо мной, предупредила она слуг

когда Джозеф предложил ей руку и сердце, Грейс не поверила своей удаче – оказывается, она главный приз, а не утешительный

после смерти его отца они выдержали приличную трехмесячную паузу и только потом поженились

он впервые привез ее в Гринфилдс

старик никогда бы не одобрил этот брак ни в здравом уме, ни в беспамятстве, он навсегда застрял в викторианской эпохе и слушал мюзик-холльные песни на фонографе

в то время как сын прокручивал на граммофоне джазовые пластинки

в повозке, запряженной лошадью, он провез ее единственным возможным маршрутом, через оживленную по случаю субботы деревню, мимо идущих в магазины жителей, которые останавливались и глазели на это странное существо

большинство никогда прежде не видели живую негритянку, да еще укравшую едва ли не самого заметного жениха в округе; ей дали это понять позже, когда она уже одна приезжала сюда в повозке

многие матери с дочками на выданье видели в Джозефе Ридендейле, крепком фермере и заслуженном отставном солдате, будущего зятя

услышав ее речь, они удивлялись, что она ничем не отличается от них, вполне, так сказать, местная девушка, и быстро к ней потеплели

только не бакалейщик, который швырнул на прилавок сдачу с такой силой, что монеты разлетелись, и ей пришлось ползать по полу и их собирать

в следующий раз, что-то у него купив, она точно так же швырнула деньги на прилавок и ушла, высоко задрав свой абиссинский нос

мама бы ею гордилась.

Гринфилдская ферма была узкая, длинная, по-старомодному крытая соломой

Грейс привыкла к хоромам барона, легион слуг содержал их в идеальной чистоте

и ей не хотелось жить в мрачном жилище, где пахнет старьем, которое давно пора выбросить

к чему не прикоснешься, все липкое, полы в песке, кухонная посуда грязная, не для употребления

Джозеф

перед ее приездом нанял юную служанку Агнию, что Грейс позабавило – она сама была служанкой всего несколько дней назад

Грейси, тебе больше не придется работать, сказал он ей, ты будешь читать книжки и вышивать, Агния займется домом, а мы с рабочими всем остальным

ты теперь царица Клеопатра, нильская бабочка, не забывай

как скажешь

следов того, что Агния занимается домом, она не наблюдала, но жаловаться мужу было бесполезно, он не видел ни грязи, ни бардака

я так и подумала, не без иронии сказала Грейс, но он воспринял ее слова буквально, Джозеф вообще отличался простодушием

изображая из себя хозяйку усадьбы, а на самом деле всего лишь «длинной комнаты», Грейс вышивала гобелен, изображающий фасад дома, каким он выглядел в 1806 году, когда его только построил Линней Ридендейл

а подсказку ей дала картина в прихожей

это будет ее подарок супругу

когда ей что-то было нужно, она звонила в колокольчик, и появлялась лентяйка Агния, сутулящаяся, невзрачная и туповатая, с грязными ногтями, в мятом переднике, с торчащими из-под белого чепчика волосами, избегающая смотреть на хозяйку

Грейс выговаривала ей за ее вид и отправляла на кухню чистить ногти и приводить в порядок волосы

велела заварить чай покрепче и погорячее, а в результате получала водянистый и тепленький

сама это пей, ты должна выполнять свои обязанности по самым высоким стандартам, принеси мне чай в точности такой, какой я заказывала

Грейс пускала в ход имперский тон и словарный запас, усвоенные ею в замке у барона

а служанка, забирая заварной чайник, кидала в ее сторону такой взгляд, что, казалось, сейчас выплеснет чай в лицо новоявленной хозяйке

то ли дело ее пресмыкательство перед Джозефом

да, мистер Ридендейл, нет, мистер Ридендейл, позвольте полизать вам ноги, мистер Ридендейл, а еще делала дурацкие книксены, когда он входил в комнату

Грейс окончательно поняла, что эта неряха с толикой ума, гигиенических навыков и способностей никогда не будет исполнять приказы

полукровки, негритоски, даже если она царица пламенного Нила

Грейс попросила мужа отпустить Агнию, сколько можно терпеть ее наглость и некомпетентность

она сама будет вести дом и даже получать от этого удовольствие, так как делает это для себя; так и поступили, и какое же она испытала чувство гордости, когда наконец отчистила с плиты черную накипь

гордость от того, что она на четвереньках отдраила на первом этаже плитняк, пока тот не засиял, как черный лед, а на втором отполировала дощатый пол так, что в нем, словно в зеркале, стали отражаться солнечные лучи