1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - Харуки Мураками

Но если эта новая история действительно не только его, но еще и моя, я ведь тоже могу приложить руку к сюжету. Что-то добавить, что-то изменить. А главное — я могу решить, чем эта книга закончится. Разве нет?

Аомамэ задумывается. Что же нужно для этого сделать?

Этого она еще не знает. Но уверена: такая возможность есть. Пока это лишь теория без всякой конкретики. Она плотно стискивает губы в темноте. Очень важная мысль. Нужно обдумать ее как можно глубже.

Вдвоем мы — одна команда. Не слабее, чем Тэнго с Фукаэри, когда писали «Воздушный Кокон», только роман — другой. Наша совместная воля — или то, что эту волю рождает, — сливается в одно целое, затевает общее произведение и продвигает его вперед. Эта работа происходит где-то так глубоко, что снаружи и не заметна. Поэтому нам даже не обязательно видеть друг друга, чтобы сливаться в единое целое. С одной стороны, мы осознанно пишем роман, с другой — тот же роман определяет наши поступки. Разве не так?

Остается один вопрос. И очень серьезный.

Что в этом романе означает Кровиночка? Какую роль она играет в повествовании?

Это маленькое создание очень бурно реагирует на сцену, в которой девочка и LittlePeople плетут Воздушный Кокон. Когда я читаю об этом, Кровиночка во мне излучает тепло и слабое оранжевое сияние. Прямо как в настоящем Воздушном Коконе. Так неужели моя утроба и есть Воздушный Кокон? Но тогда получается, что я — Маза, а Кровиночка — моя Дота? Значит, каким-то невероятным образом LittlePeople проникли в меня и заставили забеременеть от Тэнго без совокупления? То есть они используют мое тело как агрегат, чтобы вырастить себе новую Доту?

Нет, очень твердо говорит себе Аомамэ. Этого не может быть.

Лидер сказал, что LittlePeople на время утратили силу. Из-за того, что роман «Воздушный Кокон» прочла огромная куча народу, их активность затормаживается. Похоже, моя беременность случилась вне их ведома — там, где они не смогли все до конца проследить. Но тогда кто — и как? — сделал ее возможной?

У Аомамэ нет ответа.

Не сомневается она лишь в одном: эта маленькая жизнь внутри нее — плод ее и Тэнго. Для проверки она еще раз ныряет рукой в трусы. Проверяет теплоту живота. Я должна защитить Кровиночку от всего. Я никому не отдам ее. Никакому богу не уступлю. Только мы вместе вырастим его как надо. Так решает она в темноте.

Аомамэ возвращается в спальню, сбрасывает халат, залезает в постель. Ложится на спину, кладет пальцы на живот — и ощущает под ладонями тепло. Никаких колебаний. Я должна быть еще сильнее. Мои дух и тело должны слиться в единое целое.

Вскоре сон наваливается как дым, окутывая ее клубами со всех сторон. А в небе все висят две луны.

ТЭНГО

Прочь из Кошачьего города

Тело отца обрядили в чистую отглаженную форму сборщика взносов «Эн-эйч-кей» и положили в простенький гроб. Наверное, в самый дешевый из всех возможных. Хлипкий, словно сколоченный из фанерных ящиков от печенья, лишь бы не развалился. Хотя роста покойник был невысокого, он почти упирался в края этой угрюмой конструкции как ногами, так и головой. Голая фанера, никаких украшений. «Вы не возражаете против такого гроба?» — смущенно уточнил распорядитель из похоронного бюро. «Не возражаю», — ответил Тэнго. Отец выбрал себе такой гроб из каталога и заплатил своими деньгами. Если не было возражений у него самого, откуда им взяться у Тэнго?

Лежа в этом скромном гробу в униформе сборщика взносов «Эн-эйч-кей», отец совсем не походил на мертвеца. Казалось, просто прилег работяга вздремнуть в час обеденного перерыва. И сейчас встанет, нахлобучит фуражку и пойдет дальше собирать с людей взносы. А униформа с эмблемой телерадиокорпорации — его настоящая кожа. В ней он родился, в ней его и сожгут. Глядя сейчас на отца, Тэнго не мог припомнить его ни в какой другой одежде. Точно старый солдат из музыкальной драмы Вагнера, отец предается огню в боевых доспехах.

Во вторник утром на глазах у Тэнго и Куми Адати гроб закрыли крышкой и заколотили гвоздями. Затем поместили в катафалк — точнее, все в ту же «Тойоту», что увозила тело отца в морг. Только теперь каталку заменили гробом. Наверняка это самый дешевый катафалк. Никаких украшений. Никакой тебе музыки из «Сумерек богов». Но и против такого катафалка Тэнго возражать не стал. Да и Куми Адати, похоже, это ничуть не трогало. Обычное транспортное средство. Главное — один человек покинул этот мир, а другие должны запечатлеть этот факт в своей душе как реальность. Сев в такси, Тэнго и медсестра поехали за черным фургоном.

Крематорий располагался не очень далеко в горах, чуть в стороне от дороги, бежавшей вдоль берега. Сравнительно новое здание, без каких-либо особых примет, куда больше походило на некий завод или госучреждение. И разве что тщательно ухоженные газоны во дворе да высоченная труба, подпирающая небеса, намекали на его особое назначение. Работы сегодня в крематории было немного, и гроб доставили к печи в назначенное время, без проволочек. Очень медленно тот заполз по транспортеру в жерло печи, и тяжелая металлическая дверца закрылась наглухо, точно люк у подводной лодки. Немолодой служащий в белых перчатках поклонился Тэнго и нажал кнопку розжига. Куми Адати повернулась к дверце и сложила перед собой ладони. Тэнго сделал так же.

Почти час до завершения кремации они с Куми Адати провели в зале ожидания. Медсестра купила в автомате две банки горячего кофе, и каждый молча выпил свою. Они сидели вдвоем на скамейке перед огромным окном. Снаружи за стеклом был садик с пожухлой травой и голыми деревьями. На одном сидели две пичужки неизвестной породы — мелкие, длиннохвостые. Они кричали неестественно громко для своих размеров и при каждом крике задирали хвосты.

Над деревьями раскинулось голубое зимнее небо без единого облачка. На Куми Адати — кремовое пальто из плотной шерсти с крупными пуговицами. На Тэнго — темно-серый пиджак, под ним черный свитер, на ногах — коричневые мокасины. Самый официальный наряд в его гардеробе.

— Вот и моего отца здесь сожгли, — сказала Куми Адати. — Все, кто пришел его проводить, курили не переставая. И под потолком собралось целое облако дыма. Ведь почти все они были его коллегами-рыбаками.

Тэнго представил эту картину. Группа загорелых мужиков в кое-как сидящих на них черных костюмах. Выражая соболезнования товарищу, помершему от рака легких, все как один дымят сигаретами. Но сейчас в зале ожидания, кроме Тэнго с Куми Адати, не было ни единой живой души. А вокруг царила полная тишина. Ничего не слышно, кроме резких выкриков птиц. Ни музыки, ни людских голосов. Солнце мирно ласкало землю, проникало в зал через окно и расплескивало на полу у их ног безмолвные лужицы света. Время текло спокойно и плавно, как вода в реке перед устьем.

— Спасибо за то, что пришла со мной, — наконец сказал Тэнго.

Куми Адати положила руку ему на запястье.

— Но ведь одному очень трудно. Лучше, чтобы кто-то был рядом. Это так, я знаю.