Маги и мошенники - Елена Долгова

Беглецы осторожно ступили на лед и быстро прошли по мерзлой реке сто локтей. Дважды или трижды ледяной мост угрожающе трещал, но все-таки выдержал, река осталась позади. Ночь медленно отступала, становилось теплее, ветер совершенно утих, советник неловко поднял голову, словно угадал чье-то присутствие в сквозной, холодной пустоте небес…

По куполу тьмы, на фоне мелких северных звезд, неистово и бесшумно мчалась снежная стая. Тянулись в прыжке бледные, призрачного вида гончие псы, чьи поджарые тела сотканы из обрывков тумана, суровые воины-скелеты в обрывках белых плащей покачивались в седлах, в безветрии, как ветер, неслись их кони с седыми гривами, и гордо скакал Черный Всадник во главе.

– Бруно? – прошептал Фирхоф.

Погибший близнец советника остановил вороного жеребца, повернул голову, увенчанную рогатым шлемом, и медленно кивнул, во взгляде черного призрака не было злобы – только пронзительная, безысходная печаль.

– Значит, ты навеки проклят, Бруно?

– Конечно, ты ведь оставил брата своего, ты не дал мне руки, и я погиб.

– Тогда зачем явился, погибший?

– За тобой, пора, видишь – серая лошадь с пустым седлом? – она приготовлена для тебя.

Фирхоф попытался отвернуться, стряхнуть наваждение, но не сумел даже шевельнуть веком. Взгляд привидения насквозь прожигал мозг советника ледяным огнем.

– Я никуда не пойду.

– Не зарекайся.

Фирхоф слегка пошевелился, как ни странно, ему помогала кровоточащая рана и наконечник стрелы, застрявший в спине – обычная, земная, понятная боль отрезвила.

– Уходи один, нам всегда было не по пути, не по пути и сегодня.

Привидение нахмурилось, сведя прямые брови, во впадинах глаз залегла клубящаяся темнота. Бруно твердо протянул Людвигу закованную в сталь перчатки руку.

– Не сопротивляйся, брат, пойми, сила и бессмертие – вот твое истинное предназначение. Тоска, конечно, полагается в придачу, но за все приходится платить – это то, что называется неизбежность.

– Пропади ты пропадом, никуда я не пойду.

– Брат мой Людвиг скоро погибнет и все равно получит свое. Чувствуешь? Наконечник стрелы горит в твоей спине, рана воспалилась, у тебя начинается лихорадка. На помощь можешь не надеяться, никто не станет долго возиться с умирающим волшебником. Ты отдал свой волшебный дар, чтобы уничтожить меня, своего двойника, потому что считал Бруно злом, но что ты выиграл сам? Бесполезная, сломанная кукла, брошенная игрушка императора, Людвиг, который не нужен никому…

– Ты опять лжешь или лжет вселившийся в тебя демон? Я не хочу разбираться – какая разница. Обман раскрыт и не проделка не удастся, общайся лучше со своим дружком Клистеретом.

– Как грубо и безвкусно. Когда я корчился и умирал в мучениях от огня, ты отвернулся от меня, но я, твой брат, не злопамятен. Теперь умираешь ты, мучительно умираешь от стали, а я по-прежнему люблю тебя, протягиваю тебе руку и зову с собой. Пошли – мой дорога подходит и тебе, это вечная жизнь, пусть даже в преисподней, зато без конца и без смерти. Или ты веришь в измышления несуществующего рая?

– Отстань, унылый бес, мне сейчас больно и не до богословия.

– Ха! Все еще надеешься на спасение?

– Да, будь ты проклят! Да, надеюсь…

– Простак. После утраты дара ты охотно пускался в интриги, а чего достиг?

– Тебя не касается моя служба Империи.

– Ах, братец! Ты неудачник, ты больше не нужен ни повелителю, ни самому себе. Ты не можешь жить, как обычный человек, но упорно не желаешь становиться демоном. Но почему? Смелее, Людвиг! Я раньше не замечал за тобою столь позорной трусости.

– Нет.

– Это твое последнее слово?

– Последнее. Уходи, дьявол. Ты мне не брат – тебя еще двадцать лет назад заменили подделкой, наскоро и грубо сработанной в аду.

Призрак расхохотался, качнул тяжелой рогатой головой.

– Давай, давай – бранись, обманывай себя и дальше, мой дорогой, мой любимый близнец. Я уйду – но не надолго. Подождем твоей естественной смерти.

Черный Всадник беззвучно стегнул призрачной плетью по лоснящейся шее вороного скакуна и вихрем понесся прочь. Обессиленный, измученный болью фон Фирхоф ничком упал на конскую гриву.

* * *

Хайни Ладер с тревогой рассматривал беспомощного советника:

– Он называл невидимку демоном и братом. Говорят, умирающие или роженицы могут видеть адских духов, такие призраки в зимние ночи вьются вокруг звезд…

Свергнутый император Церена задрал гордую голову к пустому и совершенно равнодушному поднебесью.

– Тихо и чисто, облака снесло верхним ветром, здесь нет никого, кроме нас троих, просто в тебе, любезный, сильны самые примитивные суеверия. Я с юности знаю, что такое настоящие демоны. Будь в небе настоящая снежная стая или Черный Всадник – я опознал бы их без труда и попытался обезопасить нас молитвой.

– Тогда кого же звал мессир Людвиг?

Император положил холодную ладонь на пылающий лоб друга.

– Vita aegroti in periculo est… Ах, ты не понял – я хочу сказать, жизнь его находится в опасности. У Людвига лихорадка и мы, без сомнения, имеем дело с горячечными видениями.

Ладер робко колебался между отвагой и паникой, недоверчиво рассматривая пустой небо.

– Эге, а все-таки… Там что-то то ли зияет, то ли сквозит…

– Запомните, Генрих – явления, объясняемые естественными причинами, никогда не требуют иных объяснений. Оставьте снежных демонов ледяным кругам ада, а с земными бедами мы разберемся сами. Раз советник ранен, то ему необходимы кров, тепло и хорошее врачевание, и он все это получит, клянусь святым Регинвальдом! Даже если мне самому придется взять в руки не только хирургический нож, но и меч. Вон там, в отдалении, виден уцелевший поселок, а поэтому продолжим путь…

Так шли они по заснеженному полю, ведя за узду последнюю уцелевшую лошадь.

Обитатели замка Новый Тинок. Северные провинции Империи.

Легкий волшебный пар кудряво вился над котлом. Варево помешивала палочкой служанка, высокая немолодая девица с длинным лицом, ее новое синее платье надежно защищал передник из плотной свиной кожи. В мутной жиже уваривались пучки листьев, мумифицированные лягушки, черствые коренья и сухие грибы. Ароматы погреба, чащи и болота витали под сводами чертовой кухни.

Служанка дождалась, пока жидкость закипит, и, зажав левой рукой нос, опорожнила в котел маленький медный горшочек. Новый клуб пара – плотный и рыжеватый – по форме напоминал хвост и отдавал запахом кошачьего гнезда. Дева звонко чихнула и тыльной стороной ладони отерла воспаленные глаза.