Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Длиннотень не видел в жрецах никакого проку и не щадил, если они попадались в его лапы. Возможно, это было одной из причин, побудивших Ножа перейти на его сторону. Я в жизни не видел такого лютого ненавистника святош, как этот старый приятель Мэзера.

– А что думаешь насчет Ножа? – спросил я, рассчитывая этим вопросом отвлечь Корди от излишних размышлений о моих делах.

– Я все еще не понимаю. Просто в голове не укладывается. Старик что, застиг их за этим делом?

– Не думаю.

На самом деле я знал. Знал, поскольку блуждал с духом. Копченый мог перенести меня куда угодно. Ну почти. Даже в прошлое, вплоть до того момента, когда демон напал на него и загнал его «я» на задворки сознания. Но даже после того, как с помощью Копченого я стал свидетелем весьма недвусмысленной беседы между Стариком и Ножом – оба были пьяны, так что разговорчик состоялся еще тот, – я не понимал. Не понимал, даже учитывая слишком уж очевидный интерес Ножа к Госпоже.

– Но скажу при этом, что и князь, и Нож, и Плетеный Лебедь… да что там, почитай всякий стоящий мужик в городе распускает слюни при одном только воспоминании о Госпоже. Вряд ли Нож так уж сильно виноват в том, что в конце концов не выдержал.

– Твоя жена тоже была писаной красавицей – другой такой я отроду не встречал. Глядя на нее, все мужики облизывались, но ты же не психовал.

– Как я понимаю, Корди, это следует считать комплиментом. Благодарю. И от меня, и от Сари. Но если честно, мне кажется, дело не только в Госпоже. Старик считает, что Ножа нам каким-то образом подсунули.

– Э-э… э-э…

– Вот-вот. Принимая во внимание его прошлое…

Корди родился в тех же краях, что и я, и имел представление о том, как там обстоят дела. Он не один год имел дело с Десятью Взятыми. А уж они мастера́ по части всяких махинаций, – чтобы расплести клубки их интриг, понадобились десятилетия.

– Некоторые из них и нынче отираются где-то рядом. Но почему именно Нож?

– Хотя бы потому, что мы о нем ничего не знаем. Кроме того что ты вытащил его из рва с крокодилами. Или что-то в этом роде.

– Стало быть, обо мне или Лебеде тебе известно больше?

– Да.

Я не стал вдаваться в подробности и распространяться о том, что Масло и Крутой, мои братья по Отряду, проделали весь путь назад, в империю, и заодно порылись в прошлом дезертировавших из армии Корди Мэзера и Плетеного Лебедя.

Мой ответ не улучшил Мэзеру настроения.

Я взглянул на Тай Дэя. Он всегда был рядом, и я никогда об этом не забывал. Пусть он мой телохранитель и свояк, пусть он обязан мне спасением некоторых его родственников, пусть даже я отношусь к нему совсем неплохо, но, если в его присутствии речь заходила о вещах существенных, мне представлялось разумным без крайней нужды не прибегать к разговорному таглиосскому или нюень бао. Возможно, я подцепил от Старика паранойю. Возможно, ее причина – почти равнодушное отношение Тай Дэя, дядюшки Доя и матушки Готы к убийству Сари. Они вели себя так, будто смерть сына Тай Дэя, То Тана, была в десять раз важнее… Правда, они предпочли вместе со мной отправиться на юг ради возможности отомстить. Хотя, мне думается, на уме у них есть и нечто иное.

Для меня же память о Сари священна. Я вспоминаю ее каждый день, что отнюдь не облегчает моего существования. Стоит подумать о ней, как меня подмывает бежать к Копченому. Но теперь до него не добраться. Одноглазый сумел-таки вывезти его из города, и, хотя маленький колдун, скорее всего, не торопится, расстояние между мной и духоходцем увеличивается с каждым днем.

Костоправ дал знать, что хочет меня видеть. Я тотчас отправился в его конуру, но, постучав, услышал за дверью голоса. Замешкавшись, оглянулся на Тай Дэя. Тот всегда держался абсолютно бесстрастно – нипочем не угадаешь, что у него на уме. Вот и сейчас невозможно понять, услышал ли он что-нибудь интересное. Стоит себе да почесывает сломанную руку у края лубка.

Из-за дверей донеслось хриплое воронье карканье.

Я постучал громче.

Шум мгновенно стих.

– Заходи.

Я воспользовался приглашением достаточно быстро, чтобы увидеть, как из оконца каморки, хлопая крыльями, вылетела здоровенная ворона. Вторая, точно такая же, нахохлившись, сидела на вешалке.

– Звал?

– Да. Есть кое-какие дела.

Старик говорил на форсбергском. Тай Дэй его не поймет, а вот Корди Мэзер, вздумай он подслушивать, – запросто. Не говоря уже о воронах.

– Я решил окончательно: выступим сегодня до рассвета. Некоторые верховные жрецы возомнили, будто я не обойдусь с ними так круто, как Госпожа, и пытаются мутить воду. Сдается мне, нам лучше выступить до того, как они завяжут меня узлом.

Это звучало странновато – совсем не похоже на Старика. Но уже в следующее мгновение я увидел, что он сопровождает свои слова жестами языка глухонемых, и понял, что сказанное вслух предназначалось для чужих ушей.

Костоправ подтолкнул ко мне сложенный лист бумаги:

– Прежде чем мы выступим, разберись с этим. И постарайся не оставить ничего такого, что можно будет связать с нами.

– В смысле?

Это звучало не слишком обнадеживающе.

– Собирайся в дорогу. Если тебе и впрямь нужно тащить с собой всю ораву родни, вели им тоже паковать вещички. И жди дальнейших распоряжений.

– Твои любимицы сообщают тебе все, что мне нужно знать?

Конечно, я был в курсе, что эти птицы – никакие не любимицы Костоправа, а вестницы или шпионки Душелов.

– Сообщали – до недавнего времени. Но не бери в голову. Все, что нужно, ты узнаешь первым.

Разговор вертелся вокруг пунктика, буквально сводившего меня с ума. Я понятия не имел, каковы в действительности отношения между Костоправом, Душелов и этими воронами. Мне оставалось лишь принимать сказанное Стариком на веру, а между тем моя вера снова и снова подвергалась жесточайшей проверке на прочность.

– Ты об этом?

– Об этом. Подготовься как следует, ничего не забудь. Это ненадолго.

Клочок бумаги я развернул возле одной из немногих ламп, освещавших коридор между покоями Костоправа и моими. От телохранителя я не таился: мало того что он неграмотен, так вдобавок и текст написан на официальном языке Можжевельника. Правда, написан так, словно предназначен для не слишком смышленого шестилетки, – но оно и к лучшему. Язык этот я знал через пень-колоду, и то лишь благодаря чтению фрагментов Анналов, появившихся на свет, когда в тех краях служил Отряд, задолго до моего вступления в него.

Душелов тогда еще была мертвой. Видимо, Костоправ потому и решил воспользоваться этим наречием, что его – возможно, единственное в мире – она может не знать.

Сам по себе текст оказался незамысловатым. Мне предписывалось забрать похищенные у Душелов Анналы оттуда, где их спрятал от нас Копченый, и перепрятать туда, где мы Копченого держим.