Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

Захарьиных (будущих Романовых) и Челядниных. Так продолжалось до кончины Василия III в 1533 году, когда на престол вступил трехлетний Иван IV, на протяжении полутора десятилетий после этого являвшийся несовершеннолетним. Борьба внутри боярства завершилась победой прежней группировки, в которую теперь входили князья Бельские и семейство Романовых (из него происходила первая супруга Ивана IV, сочетавшаяся с ним браком в 1547 году). Если говорить о наиболее разрушительных поступках Ивана IV, то к ним следует причислить его шесть браков (Анастасия Романова скончалась в 1560 году). Стратегия боярских родов на протяжении многих десятилетий состояла в том, чтобы поддерживать отношения с родственниками царя, частая же смена царских жен вносила хаос в систему определения статуса и могущества каждого семейства. После смерти Ивана (1584) был восстановлен старый, привычный ближний круг, в котором благодаря женитьбе будущего царя Федора Иоанновича на сестре Бориса Годунова ведущее положение занял род Годуновых.

Такая система придворной политики, основанная на взаимодействии между родами, не менялась из-за постоянного поиска равновесия: к примеру, после урегулирования политического кризиса вознаграждались и победители, и побежденные. В течение нескольких лет до и после бракосочетания Ивана IV (1547), после двух десятилетий борьбы, проигравшая группировка (Шуйские, Мстиславские) получила награды наравне с победившими Бельскими и Романовыми: представителям этих семейств были отведены почетные роли во время брачной церемонии монарха, дарованы боярские и окольничьи чины. К тому моменту, когда Иван IV достиг совершеннолетия, число наследственных боярских родов почти удвоилось (с 24 в 1533 году до 46 в 1555-м), окольничьих также стало намного больше – с 15 до 55. Все это отражало усилия правящей верхушки, направленные на примирение и поиск равновесия. Борис Годунов, фактический правитель страны с 1584 года и царь с 1598-го, примирился со своими соперниками, увеличив число родов и лиц, причисленных к высшим чинам. То же самое сделал первый из Романовых – Михаил Федорович в 1613 году.

Щедрая раздача благ и преимуществ (ставшая возможной благодаря расширению империи) помогла умиротворить знать в XV веке, когда государство лишило могущества некоторые известные роды. Одна из стратегий централизации подразумевала отъем привилегий, ранее предоставленных крупным землевладельцам (светским и духовным), с целью смещения административного персонала, неспособного как следует исполнять свои обязанности, и создать систему поддержки власти на местах. Такие пожалования выводили принадлежавшие землевладельцу угодья и зависимое от него население из-под финансовой, судебной или административной власти правителя. К середине XVI века централизация велась путем лишения финансовых и судебных льгот, по мере того как на места прибывали назначаемые царем воеводы. До того – или приблизительно до того – времени государство предоставляло знатным родам уделы с ограниченными суверенными правами. Получателями их были в основном Гедиминовичи, перебравшиеся из Великого княжества Литовского (Патрикеевы, Бельские, Голицыны, Мстиславские) и восточнославянские княжеские роды, ранее властвовавшие на занятых Москвой территориях (Шуйские, Ростовские). Точно так же в середине XV века был создан практически автономный удел для татарских князей – Касимовское ханство, где правила одна из ветвей казанских чингизидов. Ханство было упразднено в 1681 году; город Романов, отданный во владение ногайской знати, просуществовал в качестве такого же анклава до 1620-х годов. Эти два «татарских» удела представляли собой исключение: как уже говорилось в главе 6, большинство уделов были ликвидированы в XVI веке, а в XVII веке ни один представитель правящей династии не получил нового удела (удачное совпадение: лишь немногие ее мужские представители достигли взрослого возраста). В XVII столетии цари продолжали раздавать льготы своим фаворитам и церковным учреждениям, но каждый раз речь шла об отклонении от общей тенденции.

Политика, основанная на личных отношениях, хорошо подходила для ближнего круга в XV веке, все еще сохранявшем характер немногочисленной княжеской дружины, и наложила свой отпечаток на создававшиеся в следующем столетии государственные институты. Однако расширение империи и совершенствование войска требовали более многочисленного и разнообразного персонала, и система начала давать сбои. В начале XVII века насчитывалось четыре «думных» чина, которые могли носить царские советники: боярин, окольничий, думный дворянин и думный дьяк. Последний присваивался наиболее опытным канцелярским служителям: то были немногочисленные бюрократы внутри элиты, где все определялось статусом в войске. Всего для XVII столетия известно около полусотни думных дьяков, из которых 13 получили чин окольничего или боярина, ранее зарезервированный для представителей военной элиты.

Тот факт, что наиболее способные дьяки пополняли элиту, указывает на постепенную трансформацию последней. По мере роста империи и модернизации государства необходимо было укреплять контроль над территорией и улучшать механизмы мобилизации ресурсов, а это требовало увеличения бюрократического аппарата. Опытные бюрократы посягали на сферу, ранее отведенную исключительно для военных, но происходил и обратный процесс – появлялись те, кого Роберт Крамми назвал «чиновниками из рядов знати»: то были образованные люди, занимавшие должности в московских приказах и крупнейших провинциальных воеводствах. Некоторые набирали по нескольку должностей, чтобы увеличить свое влияние и доходы: так, в 1620-е и 1630-е годы князь И. Б. Черкасский одновременно возглавлял Стрелецкий, Иноземский, Аптекарский приказы, приказы Казенного Двора и Большой Казны. Были те, кто специализировался в конкретных областях: князь В. В. Голицын – на внешней политике, А. С. Матвеев и А. Л. Ордин-Нащокин – на экономической политике. На протяжении XVII века не менее 20 % думных чинов совмещали военную службу с гражданской, причем последняя обычно прибавлялась после долгой военной карьеры. Примерно 50 % думных чинов находились исключительно на военной службе, 10 % – только на гражданской. В целом, как показывает Крамми, 60 % всех представителей боярской элиты в какой-то момент сидели в том или ином приказе. Приказная служба была привлекательна, во-первых, тем, что подразумевала пребывание в Москве (это позволяло поддерживать тесный контакт с различными группировками и сетями влияния), во-вторых, возможностью получать взятки и подарки, и в-третьих, перспективой доступа к реальной власти. Это не означает, что военная элита превращалась в гражданскую: две сферы все еще давали различный статус и различные экономические льготы. Привыкшие к военной службе бояре, оказываясь во главе приказов, обнаруживали плохое знакомство с бюрократическими процедурами, но зато привносили в московские приказы «традицию лидерства».

Начиная с царствования Алексея Михайловича (1645–1676), и особенно вследствие военных реформ и бюрократизации, вызванных Тринадцатилетней войной (1654–1667), число думных чинов стало быстро возрастать. Прежде всего это касалось думных дворян: получив этот чин, представители незнатных семейств входили в состав элиты. В начале царствования Алексея Михайловича насчитывалось 45 думных чинов, в конце – 70. В последней четверти столетия политическое давление привело к тому, что рост перестал быть постепенным: с 1676 года до конца 1680-х шла борьба за престол, слабые правители раздавали чины, желая обеспечить себе поддержку. В начале 1690-х годов думных чинов