Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко

Самолетов на линейном крейсере снова полный штат, приехали с первой же поставкой. У прибывших из Союза новых «сверчков» обычные швецовские моторы, но и они вполне в состоянии вести бой с итальянскими истребителями-бипланами, да и от чего поновее отобьются. Так что, как только «Фрунзе» избавится от кессонов – сразу в море, тренировать прием самолетов на полном ходу…

Командир крейсера не замечает, как планирование перетекает в чуткий «старпомовский» сон. Михаилу Косыгину снится ночное небо, близкие, руку протяни, звезды – и та, которая не спит у ватмана с чертежами новых поплавков. Она и без американских моторов подарит корабельным машинам дополнительные пять узлов скорости…

У человека, что, полузакрыв глаза, сидит перед радиоприемником, новая должность и новое звание. Временные, как у англичан: в советском флоте Иван Иванович Ренгартен все еще капитан третьего ранга, но здесь, в Греции, – целый плиархос, сиречь капитан первого ранга. В каком-то смысле это даже понижение: господину Лен Гао-тену не раз предлагали генеральские контрпогоны армии Северного Китая, но седой мудрец с молодым лицом неизменно отвергал всякую официальную позицию, отчего его вес на политических весах только рос.

Такова уж китайская традиция. Не первое тысячелетие правители уговаривают доблестных мужей идти на службу – и перестают их считать доблестными сразу, как получают согласие. Тот, кто живет в тростниковой хижине, может не мечтать о дворце, но всяк, у кого есть дворец, мечтает о дворце побольше. Значит, его совет можно купить. Значит, его верность продается. Значит… какой он, к демонам, доблестный? Для народа – еще один чиновный хищник из тех, что тысячелетиями терзают Поднебесную. Для правителя -еще одна ненадежная фигура в вечной игре.

В двадцатом веке поменялось не так и много: тростниковую хижину с успехом заменяет крытый брезентом грузовик, живописные лохмотья – полевая офицерская форма без знаков различия. И что-то, что не подделает ни разбойник, ни мошенник.

Многие китайцы считают, что это – «Дэ». Штука, противоположно-дополнительная к Дао, Пути. Обычно Путь – это накатанная дорожка, пусть и не всегда легкая. Дэ – сила, что позволяет переть через мировой хаос напрямик к цели – оставляя за собой просеку, наметку нового Дао… Мудрец может сказать, что прокладывать новые дороги – тоже Путь.

Сам Ренгартен с такой трактовкой не согласен. Для него и «Дэ» и «Дао» – нечто, что распространяют помполиты, именуя единственно верным учением Ленина—Сталина. Он таким не балуется.

В варварской Европе его особенность назвали бы Удачей, там до сих пор верят в героев-одиночек – даже в век механизированных войн и аналитической стратегии. У англичан отметка «везуч» в личном деле морского офицера – гарантия трудных заданий и быстрой карьеры… если везение не повернется спиной.

Впрочем, ни с русскими, ни с китайским проблемами никакой богатырь один на один не справится. Вопрос размера. Чтобы вышел толк, к любой, самой жирной единице нужно пририсовать немало нулей. Вот и выглядывает из-за плеча господина советника безымянная сила – краешек, тень, эхо воли ста восьмидесяти миллионов советских людей.

Генералы не удивлялись, когда операцию возглавлял человек без звания. У него ведь и имени нет. Гао-тен – «высокая лоза», описание сложения и выправки. Не родился же господин Лен с офицерской осанкой? Значит, псевдоним. Фамилия, кстати, тоже подходит как нельзя точней. «Лен», что значит «морозный, холодный», – отлично сочетается с мертвым лицом и инеистыми волосами. Если это – семейное, то какого он роду-племени?

Не европеец, точно. Вот слухи о принце из давно забытой династии – ходят. «Мужи, не принимающие подношений» перевелись пару тысяч лет назад, еще в эпоху Хань? Тем удивительней видеть одного из них своими глазами.

Странному человеку без имени и прошлого не обязательно даже показывать бумагу от маршала, в которой изложены его полномочия. Китайский генерал берет под козырек:

– Слушаюсь, господин Лен.

Японцы разобьют его армейскую группу наголову, но потратят на это больше суток, а Ивану Ренгартену достаточно нескольких часов. Впрочем, до того он заезжал к другим людям.

«Летающие тигры», американские добровольцы-наемники. Эти не раз показывали «не принимающему подношений» советнику средний палец. Шутили, что славный малый Гао-тен надел маску европейца: черты лица похожи, но не то, не то…

Когда дошло до настоящего дела:

– Сделаем, Гао-тен. Подумаешь, зенитные батареи!

Обычно осторожные, в том вылете они дрались насмерть,

рвались сквозь зенитный огонь – и потеряли четыре машины. Больше, чем за всю предыдущую войну. Потом были стаканы с неразбавленным виски – за убитых, радиоприемник, хрипящий на нью-йоркской волне, доллары за риск от фирмы «Кертисс-Райт»… Тогда Иван Ренгартен пристрастился к Гершвину и Салливану, а заодно раскурочил новейший японский радиоуловитель – за него и дрались. Сама установка была достойна нервного хихиканья: могла заметить пролет самолета, но не размер, не направление и не количество объектов. Штуковина почти бесполезная -если не знать, что у нее внутри.

Сверхсекретный полостной магнетрон попал в руки советских и американских специалистов. Один из его потомков посылает импульсы с грот-мачты «Фрунзе», другие выстроились от Балтийского моря до Черного, ощупывают небо – а Иоаннис Ренгартенос слушает «Bess, You Is My Woman Now». Привык думать под мюзиклы, кусочки информации складываются сами собой.

Кусочек первый: связь с Афинами восстановлена, премьер-министр цел, правительство функционирует. На всякий случай резервные команды собирают в Ларисе и Коринфе. Клио пока остается в Салониках: это второй по размеру промышленный центр страны и единственный, который не парализован бомбежкой. К тому же именно в Салоники прибывает советская помощь… Где же ей еще находиться?

Столице и Пирею досталось крепко, но порт восстановил работоспособность за неделю. Остальное… Три тысячи убитых, сто тысяч бездомных. Большая часть – жители «беженских» кварталов, где дома сносило не попаданием -ударной волной. Второй раз такое врагу не повторить: англичане передали грекам схемы испытанных убежищ, на прочность их проверила немецкая авиация. Их строят одновременно с разбором завалов, обломки разрушенных домов идут в новый бетон – наполнителем. За варварство итальянского флота платить приходится итальянской армии – греки на фронте перестали брать пленных.

В Эпире обстановка напряженная, но не критическая, противник остановлен, силы вторжения вытянуты колбаской вдоль побережья. Греческая армия завершает мобилизацию, в тылу формируются новые дивизии с использованием советской и британской техники. Контрудар – вопрос ближайшего времени. Греки ждут. Чего ждут?