Изгой - Юрий Никитин

Жаль только, что так поступает редко.

В трех шагах от него стоял, широко расставив ноги, Скиф. Лукв его могучих руках сгибался и разгибался беспрерывно, тетива звенела, а стрелыисчезали, едва появившись. Справа и слева от него точно так же звонко щелкалитетивы. Стрелы срывались со злым комариным звоном. По всей стене лучники, стояплечом к плечу, быстро-быстро натягивали луки, стрелы уходили по дуге вниз, атам, в плотной массе всадников с огненными стрелами, падали сами всадники, араненые кони, обезумев от боли, с диким ржанием начинали метаться по полю.

Один, потом еще двое стрелков на стене вскрикнули, выронилилуки. Одного горящая стрела поразила в горло, одного в плечо, третьего в грудь,но эти стрелы попали из-за недолёта, а пока агафирсы стремились переброситьгорящие стрелы через стену подальше в город.

Стрелки со стен били их торопливо, безжалостно. Агафирсыподошли слишком близко, все как скот на бойне, огненных стрел все меньше...

Скиф покосился на Олега, прокричал зло:

— Даже я, паршивый стрелок, набил их уже целую кучу!..

— Много вдов будет в стране Миш, — согласилсяОлег. — Будет плач и слезы...

Все новые и новые всадники неслись к городу,останавливались, выпускали стрелы, если успевали: на стенах города, гдеперестали ждать штурма, бросали копья и хватались за луки. Скиф думал, что этоникогда не кончится, как вдруг всадники начали пятиться. Только сейчас онзаметил, что уже все поле перед стенами покрыто трупами. На некоторых горитодежда, подожжённая собственными стрелами.

На стенах кричали яростно, рой тяжелых стрел несся созлобным жужжанием. Устрашенные агафирсы начали поворачивать коней, видно было,как взмахивали руками, роняя поводья, сползали под копыта собственных коней.

Прошел час, и от агафирсов прибыл глашатай. Протрубил в рог,требуя внимания, закричал трубным звенящим голосом, который услышали по всейстене:

— Великий Агафирс предлагает перемирие!.. На два часа.

Скиф поинтересовался:

— Только на два? Зачем?

— Мы заберем раненых и убитых под стенами, —ответил глашатай с достоинством. — Чтобы предать их земле с почестями.

Скиф открыл уже рот, чтобы согласиться, но Олег с такойсилой ткнул его в бок, что Скиф охнул и поперхнулся. Олег зло гаркнул:

— Передай, что перемирия не будет!

Скиф ахнул, а глашатай тоже, казалось, онемел от такойвеликой наглости и дерзости. После паузы крикнул с великим изумлением:

— Ты не понял?.. Это для того, чтобы забрать павших.Олег ответил зло:

— Это ты не понял! Это война, а не воинские игры. Пустьтем, кто пал, вороны выклюют глаза, а волки ночью выжрут внутренности. Араненые пусть мрут в муках, ибо они знали, на что шли.

Глашатай уехал, но все оглядывался с изумлением. Скифспросил напряженно:

— Я что-то не понял. Какая-то хитрость? Олег злоогрызнулся:

— Какая хитрость! Наоборот, никаких хитростей. Пустьвсе будет как есть. Неприукрашенно. Не будем войну превращать в красивоезрелище! Если соблюдать правила, если воевать в красивых костюмах и с улыбкамина лицах, то сама война вроде бы и не ужасное дело. Совсем не ужасное, а так,что-то вроде веселого, хоть и чуть грубоватого зрелища. Самую малостьгрубоватого. А вообще-то красиво. А противники полны уважения друг к другу,раскланиваются... Дурь! Это война, на которой людей и скот убивают, поля и домажгут, колодцы засыпают. И не надо это зло приукрашивать, понял? Пусть этимрут... пусть кричат, пусть мое сердце от их криков разорвется, но зато кого-тоэто устрашит, и в новую войну не ввяжется!

Скиф отодвинулся с отвращением:

— Ну ты и чудовище...

— Пусть буду чудовищем я, — ответил Олег смукой, — но только бы прекратились войны!

— Никогда, — ответил Скиф твердо, — никогдане прекратится! Это благородное дело мужчин. Это победа, это честь, это слава,это мужество воочию. Нет, никогда я тебя не пойму... К счастью, наверное.

Но отменять это бесцеремонное распоряжение не стал, чегоопасался Олег. Весь остаток дня раненые стонали под стенами, кричали,проклинали, вопили жуткими голосами. Несколько раз агафирсы пытались вывезтихотя бы тех, кто подает голос, но со стен по твердому приказу Олега такихспасителей убивали стрелами.

Когда новых убитых стало почти столько же, сколько ипогибших стрелков из лука, часть гелонов начала поговаривать, что вообще-тоэтот красноголовый чужак прав, врагу надо наносить как можно больше урона, араз уж приперла под стены такая сила, то тут не до раскланиваний. Но даже такиевсё равно смотрели на красноволосого человека как на отвратительное чудовище ибрезгливо отодвигались, когда он проходил мимо.

Агафирсы мужественно дрались за то, чтобы вынести раненых.Сам Агафирс привел два отряда человек по сто, одни выносили раненых, а другиеобстреливали лучников на стенах. Гелонов было убито трое, а семеро ранено, нотрудно, стоя на открытом месте, попасть в того, кто стреляет из-за укрытия, астрелки со стен усеяли телами новых отважных всё пространство вокруг крепости.

На этот раз уже половина защитников города говорила, чтокрасноголовый мудрец хоть и чудовище, но воинскую уловку придумал хорошую.Подлую, нечестную, но хорошую. Старых раненых вынесли, но зато новых добавилосьвдвое больше!

Пусть чудовище, думал Олег тоскливо, пусть что угодно, нопусть война будет такой, какая есть: подлая и нечестная вся. С благороднымиритуалами или без, но она — война.

Солнце медленно распухало, увеличивалось, сползало ктёмно-красному краю земли. Весь запад неба из тёмно-синего превратился вбагровый. Олег посмотрел, подумал, сказал с холодной жестокостью:

— Что-то под стенами тихо.

— Померли, — сказал Скиф с надеждой. Он былбледен, по лицу катились крупные капли пота. — Наверное, померли.

Жаль, — сказал Олег бессердечно. Подумал, посмотрелвдоль стены. На гребне несколько стрелков всматривались в даль. Женщины по этусторону городской стены торопливо наполняли камнями корзины. Их поднимали наверевках, а от чанов с кипящей водой несли вёдра, от горячего пара отворачивалилица. — Ага, это сгодится!

Что?

Олег, не отвечая, подозвал стрелков, велел:

Плесните кипятком на тех, до кого достанете!

Скиф ахнул. Мужчины угрюмо косились на Олега, новоспротивиться загадочному волхву, который отдаёт приказы в присутствии тцара,не решились. Скиф и Олег видели, как они с размаху выплескивали, обжигаясь огорячие ведра, кипяток как можно дальше. Горячие струи падали широким веером.Некоторые неподвижные тела у подножия задергались, поднялся жуткий крик,прозвучали жалобные стоны, проклятия, крики о помощи.