Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Почему ты опять плачешь? – спросил Людвиг.

– Потому что ты изменился. Я прекрасно вижу, что ты меня больше не любишь. Я говорила сама себе, что, если бы мне не было так грустно и одиноко там, в Германии, ничего бы и не произошло. Ты делаешь вид, что простил меня, но это неправда. Ты предпочел бы остаться рядом со своими родственниками и наплевать на мою тоску. А я нуждаюсь в том, чтобы рядом со мной были Мимин, мой брат, мама Лора и папа Жосс!

Людвиг неторопливо налил кофе в свою чашку, тем самым давая себе время подумать. Поведение Шарлотты вызывало у него растерянность.

– Я тебя простил, у тебя не должно быть на этот счет никаких сомнений, – в конце концов сказал он. – Я знаю, что и сам поступал неправильно, и я это признал. Кто сейчас все портит – так это ты. Тебя раздражают наши малыши, ты попрекаешь меня с утра до вечера, притом что я занимаюсь домашним хозяйством, стряпней и прочими делами.

Шарлотта шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони. Вид у нее был жалкий.

– Даже когда мы жили в лесу, в лагере Шогана, мы с тобой были счастливы, Людвиг. Я тогда вообще ни на что не жаловалась. Мы любили друг друга так сильно! Ты помнишь? Я смазывала свои волосы, как Аранк, и носила одежду из кож. Ночью ты сжимал меня в своих объятиях. Ты меня хотел. Признайся, что сейчас это все уже закончилось. Иногда у меня возникает ощущение, что я рядом с Симоном, сыном Жозефа Маруа. Мы с ним были помолвлены, но он ко мне даже не прикасался. Правда, как-то раз Эрмин объяснила мне, что он гомосексуалист…

– Мне это все известно, и не нужно мне об этом снова рассказывать! – вспылил Людвиг. – Ты беременна, и лишь поэтому я к тебе не прикасаюсь – только и всего!

– Врешь! Я вызываю у тебя отвращение из-за той истории с Венсаном.

Людвиг пожал плечами. Он видел Венсана Милуэна всего лишь раз. Он наткнулся на него перед своим домом в Германии. Этот молодой француз поздоровался с ним и затем – со сконфуженным и виноватым видом – поспешно пошел прочь.

«Это мой сослуживец! – заявила Шарлотта, когда Людвиг спросил ее, кто это такой. – Я пригласила его к нам в дом выпить пива, потому что он подвез меня на своей машине. Он женат на немке. Забавно, не правда ли? Он, как и ты, бывший военнопленный».

Если бы не вмешательство его двоюродного брата Германа, который поведал Людвигу, что Шарлотта и Венсан – любовники, сколько еще времени могла бы продлиться их любовная связь? Вспомнив о тех тяжких днях, когда он, Людвиг, утратил свои иллюзии, молодой немец сердито покачал головой и попытался сконцентрироваться на настоящем.

– Вовсе ты не вызываешь у меня отвращения, Шарлотта, – заявил он. – Я больше не хочу слышать таких слов. Мы с тобой, когда плыли на судне, договорились, что забудем это все и не будем больше говорить ни о чем таком. Иди немного отдохни, а я пока приготовлю чего-нибудь поесть.

– Тогда поцелуй меня! – взмолилась Шарлотта, подходя к мужу. – Поцелуй настоящим поцелуем…

Шарлотта обхватила шею Людвига руками и подставила губы. Людвиг лишь прикоснулся к ним своими плотно сжатыми губами: он не смог заставить себя ни обнять ее, ни удовлетворить ее желание поцеловаться страстным поцелуем.

– Я тебя ненавижу! – воскликнула Шарлотта, подаваясь назад. – Ты лицемер, ты меня больше не хочешь. Уж лучше тогда умереть!

Она пошла вверх по лестнице, бормоча какие-то оскорбления и громко всхлипывая. Людвиг услышал, как она хлопнула дверью их спальни, в которой они во время войны не раз и не два страстно обнимались, когда он прятался там при содействии Кионы.

– Ты ничего не понимаешь, – вздохнул он, а затем побежал следом за ней, испугавшись, как бы она не решилась на какой-нибудь отчаянный шаг.

Его жена уже два раза угрожала ему, что наложит на себя руки. Войдя в спальню, он увидел, что она лежит поперек кровати.

– Моя бедная маленькая Шарлотта, – медленно произнес он. – Я тебя искренне простил, потому что во многом был виноват сам. Впрочем, я, возможно, и в самом деле еще ревную. Очень часто, когда ты просишь меня о поцелуе или о чем-то еще, я невольно вспоминаю о том, другом мужчине. Будь терпелива, прошу тебя.

Шарлотта поднялась с кровати и посмотрела на Людвига злобным взглядом.

– Тогда поклянись мне, что ты, несмотря ни на что, меня любишь! – рявкнула она. – Поклянись, что любишь меня так же, как прежде! И докажи это!

Она стала с неуверенным видом расстегивать свою кофточку. Людвиг тут же воспротивился:

– Мы не можем надолго оставлять Томаса возле дома одного, без присмотра.

– Да, ты прав. Послушай, отведи его к Иветте. Она вполне может посидеть с ним часок! И возвращайся поскорей. Я задерну шторы и буду ждать тебя в нашей постели. Людвиг, я нуждаюсь в тебе и твоих ласках. Я схожу с ума, когда снова и снова думаю о том, что ты больше не хочешь меня и уже никогда больше не захочешь.

Она, задышав чаще, подняла юбку и, схватив руку Людвига, провела его ладонью по своим обнаженным бедрам. Людвиг, почувствовав к ней сострадание, показал жестами, что сделает то, что она хочет, и, выйдя на крыльцо, сказал сыну, чтобы тот следовал за ним.

Уже шагая к дому семьи Лапуант, находящемуся посреди длинной вереницы заброшенных построек, Людвиг вдруг вспомнил о Кионе. Вчера, возвращаясь с реки, он впервые увидел ее после трех с половиной лет разлуки. Девочка с круглыми щеками и длинными рыжевато-золотистыми косами превратилась в лучезарную девушку – худощавую, стройную, с гораздо более светлыми волосами. Он из вежливости сказал ей комплимент по поводу такого перевоплощения, а она ответила ему улыбкой, которая запомнилась ему своей невиданной ослепительностью и необычайной доброжелательностью. Он был очень многим обязан Кионе! Она, еще будучи маленькой девочкой, стала подкармливать его, когда он, немец, сбежал из лагеря для военнопленных. Она была готова пойти на какой угодно риск ради того, чтобы ему помочь. Накануне рождения Томаса она предупредила всю родню об опасности, угрожавшей его будущей матери.

«Только она может спасти Шарлотту еще раз и заставить ее образумиться, – мысленно сказал он сам себе. – А возможно, и Эрмин. Если Онезим одолжит мне грузовичок, мы поедем прямиком в Роберваль».

Однако Онезим пребывал в дурном расположении духа и встретил Людвига нелюбезно.

– Нет, мой грузовик мне нужен и самому! Муки небесные, тебе нужно купить свой автомобиль, Бауэр, если ты хочешь разъезжать на колесах с моей сестрой и вашими шалопаями. В городе есть в продаже не очень дорогие автомобили.

– Хорошо, извините меня, – поспешил сказать Людвиг, чувствуя себя неловко и поглядывая на Иветту, обычно отличавшуюся словоохотливостью, а сейчас почему-то упорно молчавшую.

– Мадам Лапуант, не могли бы вы в таком случае присмотреть за Томасом около часа? – поинтересовался немец. – Шарлотта чувствует себя плохо, а мне нужно поработать довольно далеко от дома.

– Ну конечно! С какой стати я стала бы отказывать? Но не надо называть меня «мадам». Просто Иветта. Мы ведь родственники.