Ты мое Солнце - Екатерина Сергеевна «Лис»

скрывает его мучения.

— Я больше ничего не умею. Мой природный талант — махать кулаками и ногами, — он из последних сил пытается говорить спокойно.

Прижимает колени к ее ноге. В животе что-то сводит, отдает в колени и заставляет поджимать пальцы ног. У Глеба срывает крышу от уровня тепла и близости к такому наивному созданию. Это незнакомое для него чувство сводит с ума.

— Расскажи мне про семью, про сестрёнку. Сколько ей? А папа? Что с ним? А мама? — сыплет вопросами Аня, жмётся плотнее. Её голос сливается с шелестом листвы за стеной.

— Знаешь, у меня мама тоже болеет. Но Сергей достал ей лекарства. Может, и твоему папе поможет, — она замолкает.

Воспоминания о Сергее опять тревожат сердце. Наспех зашитая рана начинает расползаться. Аня поджимает губы, пытается удержать рвущиеся нитки.

— Он тебе звонил? — цепляется за такое нужное для него имя. Как раз такой удачный момент. Алкоголь язык хорошо развязывает.

— Нет, — с обидой в голосе.

— А ты? Может, стоит позвонить самой? Если ты скучаешь, почему бы не сделать первый шаг, — расспрашивать о другом мужчине совсем неприятно. Слова сразу наполняются металлом. — Ты что, устала от такой легкой жизни рядом с богатым мужчиной? Устала купаться в роскоши? — немного язвит Глеб, не понимает своей обиды.

— Нет. Всё очень сложно, — вдыхает громко с какой-то жалостью. — Я сама попросила время подумать и не трогать меня, — голос Ани дорожит, выдаёт её переживания.

— И он так просто тебя отпустил? — хмыкает Глеб. — Вот я бы не смог. Надя упоминала о женщине, — продолжает давить Глеб. — Он уехал к бабе? — разговор неприятный, но очень нужный.

— Я точно не знаю, — пожимает плечами, отчего непослушная ткань опять начинает спадать. — Всё, что я знаю от него лично, это то, что она его первая любовь и бизнес-партнёр, — при упоминании Анино сердце начинает бунт, оно бьется так, что может с лёгкостью заглушить раскаты грома. Ревность съедает изнутри, как червь.

— Давай не будем об этом.

— Хорошо, а чем он занимается? — ну же, хоть ещё что-то. Что делает в Америке?

— Прости, но я не хочу сейчас о нём говорить. Мне слишком больно, — она прижимает руки к груди.

Рассказать о Сергее — будто поделиться самым сокровенным. Ане очень не хочется его делить ни с кем. Она запирает Сергея в своём сердце, оставляет там и будет вспоминать, наслаждаться сама, одна, без посторонних.

— Ты так и не рассказал о сестре, — переводит разговор Аня. — Так сколько ей?

Глеб поворачивается к девушке, не в силах сдержаться. Он чуть наклоняется, поправляет ткань, задевает участок оголенного тела. Нависает, сталкивается глазами, тянет губы. В миллиметре застывает. Тело орет, требует разрядки.

— Не надо, не порть всё, — нежно говорит Аня, чуть прикасаясь к его губам. — Я только нашла друга, которому можно довериться. Не забирай у меня его, — с мольбой в глазах. Глеб отворачивает голову, как от пощёчины. Громкое слово друг ударяет больнее, чем кулак соперника.

— Прости я немного не…

— Ничего, всё нормально. Я понимаю, — опускает свою голову ему на грудь и мирно зевает. Шум от дождя расслабляет и давит на уставшие веки.

— Мою сестру зовут Оля. Ей 16 лет. Мама бросила нас, когда ей было всего восемь, — начинает рассказ Глеб.

Ночь уносит его голос, и Аня засыпает. Засыпает и сам парень, крепко обняв первого друга.

***

— Эдуард Викторович, она дома, — голос в телефоне еле звучит.

— С ней все нормально?

Эд ходит по кабинету загнанным зверем. Круги под глазами выдают его усталость. Всю ночь он не спал в поисках этой девчонки. Как только Сергей вообще терпит ее безрассудные выходки? Эд потирает онемевшую от долгого сидения шею. Мышцы устали от постоянного напряжения.

— Доложи, что все же случилось? Мне сейчас стоит переживать еще больше? — тревожно намекает, но впрямую не спрашивает.

— Как я уже и докладывал, на подпольных боях с ней все было хорошо, — голос хрипит и проглатывает окончания. — В такой толпе мне не составило труда быть к ней как можно ближе. Девчонка совсем неуклюжая, я ее один раз поймал, а то бы вообще нос разбила, — голос охранника становится тише и спокойнее. — Потом она выпила с каким-то парнем и, скажу вам, немало выпила. По моим наблюдениям это был один из друзей паренька, — мужчина замолкает, собираясь с силами. В трубке слышится лишь пронзительный вздох. — А потом она уехала с этим Глебом. Пока я заводился, они скрылись, — охранник понижает голос и ждет взрывной реакции, чувствует свою вину. — Ну, а дальше, как приказывали. Поднял ваших личных ребят, задействовал камеры видеонаблюдения на дорогах.

Эд слушает затянувшийся доклад. Молчит, не перебивает. Все это он слышит уже не в первый раз. Его бойцы доложили об Ане первыми. Он прислоняется к холодному стеклу. Замораживает нервные окончания и глубоко затягивается. Сигарета шкворчит, шипит и немного потрескивает. Запах табака туманит тяжелую голову. Эд выдыхает облако дыма на окно, оно бьется о прозрачную гладь и растекается во все стороны, оставляя еле заметный след.

— Нашли мы ее через сорок минут в доме рыбака, — продолжает рассказ голос. — Войти не решились, — явно смущается, — так как шума или борьбы не было слышно, — говорит четко, выговаривает каждое слово. — Утром я под видом таксиста привез ее домой. С виду все с ней хорошо, на расспросы отвечала односложно.

Эд тушит очередной окурок в уже переполненной пепельнице. Едкий запах табака окутал весь кабинет и въелся в предметы и одежду.

— А что мальчишка? — наконец-то нервно спрашивает, а сам смотрит на заплаканные улицы города.

— Он переговорил с кем-то по телефону и уехал следом через пару минут. Ребята проконтролировали. Дома так и не появился пока, — протороторил телохранитель.

— Ты понимаешь, что Сергей Александрович нам всем бошки за нее оторвет! — орет в трубку Эд, делая акцент на слове всем. Он наконец-то дает волю своей разгулявшейся нервной системе.

— Простите, босс, впредь я буду бдительней.

— Этот Глеб на мотоцикле, вот и ты смени транспорт, а то пока жопу свою посадишь… Иначе пойдешь у меня школу охранять, — всерьез угрожает Эд.

Он отворачивается от окна, пейзаж надоел за несколько часов и засовывает руки в карманы брюк.

— Как скажете, — с дрожью в голосе. Ведь знает, что, и правда, запихнет в школу и не поморщится. — Будут еще какие-то распоряжения?

— Ребят отпусти и предупреди, чтобы не гу — гу. Возьми одного посмышлёнее и пусти за парнем присматривать, не нравится он мне, — говорит Эдуард и отключает телефон.

***

— Как такое возможно? — орет в трубку