Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

В дверях она задержалась:

– Отец ищет Стжежимира, чтобы доказать его вину в пожаре и сговоре с ратиславской ведьмой. Твой учитель, скорее всего, скрывается среди погорельцев в предместьях среди троутоских купцов.

Милош кивнул, но Венцеслава уже не видела того, она скрылась за дверью, оставив его совсем одного.

Огонь пылал жарко, наполняя спальню тёплым воздухом, но Милош зябко ёжился, сидя в кресле, пока сумерки пробирались в комнату, предвещая приближение долгой зимней ночи.

– Ты как солнце, – донёсся голос из прошлого, что сгорело в пожаре Совина. Голос звучал так удивительно нежно, что Милош уже не был уверен, не придумал ли он всё сам. – Рядом с тобой тепло даже зимой, даже в этом каменном городе.

Он улыбался, касаясь губами тёмных волос, что пахли терпкими травами и полевыми цветами.

– Разве зимы иные на твоей мельнице?

– Да. – Её дыхание щекотало шею. – В избе тепло и пахнет хлебом и деревом, а мельница скрипит едва слышно на ветру, и колесо покачивается, будто желает снова побежать и разбить лёд на запруде. И даже в самые сильные морозы не страшно замёрзнуть, потому что…

Она замолчала, спрятала лицо, испугавшись собственных слов.

– Что?

Дара мотала головой и тихо смеялась.

– Нет-нет, это глупости всё. Дурное.

– Что, скажи уже, мне любопытно.

Её губы касались его плеча, когда она проговорила смущённо:

– В самый страшный мороз, когда всё живое – белое, хрупкое, мёртвое, но в родном окошке горит свет, когда знаешь, что тебя кто-то ждёт и хранит для тебя своё тепло даже самой тёмной ночью, тогда холод уже не страшен.

Милош не мог вспомнить, какими тогда были его слова, что сказал он Даре и не промолчал ли вовсе, но теперь ответил в пустоту, и ему показалось, что его услышали.

Это было глупо. Но Милош был слепым глупцом.

Ночью в коридорах стало неспокойно. Милош слышал далёкие голоса и скрип дверей, слышал чьи-то шаги и почти что кожей чувствовал чужой страх.

Он выжидал, не смея выйти за порог, но зная, что беда обязательно доберётся и до его спальни, ворвётся и разорвёт мнимый покой.

Скрипнула дверь.

– Вставай, господин.

В комнату прокралась Щенсна, Милош разглядел в тусклом свете луны её старое морщинистое лицо.

Окно было распахнуто настежь, Милош уже стоял нагим, укрываясь лишь одеялом. На груди висело соколиное перо. Он был готов и ждал лишь нужных слов.

– Улетай скорее, – взволнованно прошептала служанка. – Сюда идёт Тихая стража.

– Что случилось?

– Они нашли Агнешку, дурная девка всё разболтала. Создателем заклинаю, улетай, если не хочешь погубить госпожу.

– Передай ей…

Он запнулся, не зная, что сказать, а золото уже вспыхнуло в крови, побежало по рукам, обращая их в крылья.

Сокол кружил вокруг западного крыла королевского замка, слушал злые, пытливые голоса, разъярённый рёв Рогволода Белозерского, мирный голос Белой Лебёдушки и отчаянные причитания старой Щенсны.

Если он только бы попытался помочь, то обрёк бы Венцеславу и всех её близких на верную смерть.

Но западная часть замка прятала за величественными своими стенами не только семью Рогволода Белозерского.

Окно в покои Часлава было закрыто, и Милош едва не свалился вниз, рухнув с узкого подоконника. Ноги его всё ещё были птичьими когтями, вместо рта остался клюв, но уже человеческие пальцы разрывали слюду на окне.

Часлав спал крепко, так крепко, что не расслышал шум, а когда сон его ослабел, то Милош коснулся его висков, заставляя разум сдаться во власть дрёмы.

Больше не нужно было скрываться. Милош зажёг свечу на прикроватном столике и смело принялся изучать покои Лисицы. Он перебрал драгоценные перстни и пряжки для ремней, подвески с изображением сов и лис.

В ящиках большого шкафа небрежно среди платьев лежали кошели с монетами, чаще золотыми. Милош забрал их все. Сгрёб он и украшения, забрал пару дорогих нарядов и один из тех, что Часлав носил в город, не желая привлекать внимание. Последний был беднее, но теплее и удобнее в долгой дороге. Одежда оказалась Милошу чуть коротка, но теперь не приходилось выбирать.

Милош оглядел свою ношу, оценивая добычу. Соколу не подняться в воздух с таким мешком.

Неспешно Милош переоделся в багряный жупан с меховой отделкой, отыскал среди украшений Часлава серьгу с изумрудом. Этот камень был больше, чем тот, что потерял Милош, и обработан иначе, но другое было важно: люди, что искали ученика королевского целителя, должны были знать про изумрудную серьгу.

На прощание Милош оглянулся на Часлава. Красивый злобный подонок. Притворяться его другом было весело, но мерзко, и разорвать их дружбу Милош намеревался точно так же: весёлой жестокой шуткой.

Пусть в покоях Рогволода Белозерского рыскали люди из Тихой стражи, во владениях отца Часлава – Болеслава Лисицы – оставалось покойно в этот час. Милош бывал здесь не раз, чаще приходил как ученик Стжежимира, редко как товарищ Часлава, и теперь легко нашёл выход в общие коридоры, откуда расходились лабиринты замка к королевскому крылу и ко владениям других членов Совета.

Стражник заметил его сразу на выходе, это Милошу и было нужно.

Он взмахнул рукой, легко схватил нить, разорвал плетение и потянул жизнь из стражника. Тот повалился на пол, словно ему подрезали ноги. Медленно утекала из него сила. Милош подошёл ближе, заглянул в глаза, чтобы убедиться, что стражник его запомнил, и когда тот танцевал на самом краю пропасти в небытие, отпустил нить. Мужчина рухнул в беспамятстве. Он бы проспал ещё долго, проснулся с больной головой и помнил бы только чародея с изумрудной серьгой.

Милош скинул жупан, запрятал его в нишу, где стояла бочка с водой, накинул теплый шерстяной плащ и скрылся в переходе для слуг, что вёл вниз, к кухням, а оттуда прочь из замка.

Изумрудная серьга запрыгала вниз по ступеням и так и затерялась навеки.

Ежи проснулся от шума за стеной.

– Куда ты её тащишь, дубина? – рычал Гжегож в ярости. – На кой мне там труп?

– А куда ещё? Я ж думал привести её к тебе, побежал в западное крыло, смотрю, а она уже мёртвая лежит, из горла кровища хлыщет… Белозерский сволочь…

– Сволочь он, конечно, но мёртвая девка нам тут на кой сдалась? Тащи её на кладбище. От неё теперь никакого толку.

Ежи вскочил с тюфяка, торопливо обулся и выскочил за дверь.