Семь дней - Деон Мейер

— Нет, сынок, я же тебе сказала: он очень вздорный и костлявый.

— Тетушка, его разыскивает кейптаунская полиция. Он совершил тяжкое преступление. Так что постарайтесь вспомнить что-нибудь посущественнее.

— Знаешь, сынок, голова у меня уже плохо варит.

— Может быть, вы вспомните, какого цвета у него волосы?

— Такие… мышиные.

— Ближе к каштановым или к русым?

— Да. Что-то вроде.

— Мышино-русые?

— Да, вроде того.

— Он высокий или низкий?

— Не слишком высокий.

— Но высокий.

— Не очень.

— Выше меня?

— Встань-ка, я посмотрю… Да! Ты ведь тоже не очень высокий.

— Есть у него усы или борода?

— Нет.

— А очки?

— Рита! — окликнула миссис Делпорт пожилую служанку, которая стояла у плиты и помешивала в большом газу инжирное варенье. — Он носил очки?

— Нет, миссис, очков я не припомню.

— Нет, — сказала Джекки Делпорт, — очков он не носит.

Сержант Солли вздохнул:

— Тетушка, а его машина?..

— Не знаю.

— Вы говорили, что она у него светится…

— Ну да.

— То есть серебристая?

— Рита, машина у него серебристая?

— Да, миссис, серебристая такая.

— Серебристая, — повторила Джекки Делпорт. — Плоская.

— Спортивная машина?

— Нет, спортивной я бы ее не назвала. Ну, такая, знаешь… плоская, в общем.

— Германская, — сказала Рита.

— Германская, говоришь? — переспросила миссис Делпорт.

— Да, миссис… Германская.

— То есть немецкая? — с надеждой уточнил сержант Солли.

— Да, — ответила Рита.

— БМВ?

— БМВ — германская машина?

— Да.

— Тогда, наверное, БМВ.

— Тетушка, вспомните еще что-нибудь! Ну, пожалуйста!

Миссис Делпорт задумалась, а потом спросила:

— Что он натворил в Кейптауне?

— Стрелял в полицейских. Разве вы, тетушка, не смотрите телевизор? Стрелок Соломон…

— Как по-твоему, неужели у нас есть телевизор?

— Да нет, тетушка, я ведь только так…

— Здесь сигнал не ловится. Дядюшка Хеннинг все собирался купить спутниковую тарелку. Представляешь? Платить шестьсот рандов в месяц за то, чтобы смотреть, как там бегают голышом и сквернословят. Целых шестьсот рандов! Я сказала: «Нет».

— Понимаю, тетушка.

Джекки Делпорт бросила еще одну инжирину в большое белое эмалированное блюдо и вдруг встревоженно прищурилась:

— Стрелял в полицейских, говоришь?

— Да, тетушка. Одного насмерть убил. А остальных тяжело ранил.

— Зачем?

— Мы не знаем.

— Нехорошо он поступил, сынок.

— Знаю, тетушка.

— Какой он нехороший! Зачем убивать полицейских? Они ведь тоже зарабатывают себе на хлеб, как и все прочие.

— Да, тетушка.

— Рита…

— Что, миссис?

— Пожалуйста, выйди ненадолго!

— А как же варенье, миссис? Его надо постоянно помешивать!

— Тетушка… — взмолился Солли Барендс, помня о том, как дорога им каждая минута.

— Помолчи-ка, сынок, — сказала Джекки Делпорт и с трудом встала. — Рита, ты выйди ненадолго, а варенье помешаю я.

— Хорошо, миссис.

— Закрой дверь.

— Хорошо, миссис.

— И не стой там и не подслушивай!

— Не буду, миссис.

Миссис Делпорт подошла к плите и принялась помешивать варенье.

— Подойди-ка поближе, сынок, — заговорщически прошептала она.

Сержант подошел к ней.

— Подними руку.

— Зачем, тетушка?

— Подними правую руку, говорю!

Солли Барендс поднял правую руку.

— Теперь повторяй за мной: «Клянусь жизнью матери…»

— Клянусь жизнью матери…

— Что никому не расскажу то, что сейчас услышу.

Сигнал то появлялся, то пропадал. Голос сержанта Солли Барендса все время прерывался из-за помех.

— Тетушка велела… поклясться матерью… с Потгитером. Много лет… кто бы мог…

— Солли! — позвал Гриссел, но ответа не получил. — Солли, вы меня слышите?

— …кан.

— Солли, остановитесь! Если слышите меня, встаньте там, где есть сигнал.

Шли секунды. Из динамиков слышался только треск помех.

— Уехал, — сказала разочарованная Мбали.

— Ну что, капитан, теперь вы меня слышите?

— Да, — ответил Гриссел. — Повторите, пожалуйста, то, что вы говорили раньше. Мы вас не поняли.

— Хорошо… Тетушка сказала… Слышите?

— Да, теперь слышим.

— Капитан, тетушка заставила меня поклясться жизнью матери, что я никому ничего не скажу. Но мама все поймет, ведь речь идет о жизни и смерти.

— Солли, что она сказала?

— Она сказала, что они с дядюшкой Виллемом Потгитером с соседней фермы много лет любили друг друга, так она это описала. И когда приезжал тот тип вести бухгалтерию, дядюшка Потгитер приходил к ней на ферму — по ее словам, из ревности. Он хотел убедиться, что все в порядке. Понимаете, он боялся, что тетушка ему изменит. С молодым. Вы меня слышите?

— Слышим. Мы вас очень внимательно слушаем.

— Поэтому он весь вечер подглядывал в окошко за тем приезжим, пока тот работал за столом. Дядюшка Потгитер сказал тетушке Делпорт, что узнал того человека. Сначала она подумала, что он тронулся. Но дядюшка сказал, что, хотя лично он с ним незнаком, он знает, кто это, и он принесет беду.

— И что?

— Я сейчас как раз еду к нему.

— Он не сказал ей, кто тот человек?

— Нет, капитан…

— И откуда он его знает?

— Нет, капитан. Тетушка только посмеялась над дядюшкой — сказала, что он просто ревнует.

В зале ЦУИ послышались недовольные возгласы.

— Солли, езжайте к нему скорее! — приказал Гриссел. — Как можно скорее!

Снайпер остановил машину под раскидистым деревом, у самого забора, идущего вдоль железнодорожных путей.