Сердце морского короля - Дана Арнаутова

— Ужас Моря! — закричал он, останавливая Серого и взмахом лоура приказывая это остальным. — В городе сирены! Ираталь, Эргиан, сюда! Нужно решить, что делать!

Сердце оледенил не рассуждающий страх, который Алестар с трудом попытался отогнать. Во дворце, который атакуют хищные твари, полно беспомощных иреназе, не способных сражаться. Кроме гвардейцев, там старики, дети, просто те, кто остроги в руках не держал. Против Ужаса Моря им точно не выстоять. И там… Джиад!

Когда Джиад вернулась, неожиданный праздник все еще продолжался. Санлия рассказывала Лилайну и Леаваре суаланскую легенду о несчастных влюбленных, жемчуге и крабовых панцирях. Не особенно прислушиваясь, Джиад опустилась на постель рядом с Лилайном, положив на колени подаренные кинжалы, потянулась за оставшимся кувшинчиком тинкалы…

— Ой, какие красивые! — ахнула Леавара. — Это подарок его величества? На земле умеют делать столько прекрасных вещей! Как жаль, что ваши ткани и краски под водой так быстро портятся! Санлия, помнишь, ты говорила, что хотела бы жить на суше?

— Это верно, — улыбнулась бывшая наложница и с мягкой грустью добавила: — Мне часто снится, что я обретаю то крылья, то ноги и смотрю, что происходит у людей. На земле столько интересного!

— А люди думают то же самое об иреназе, — усмехнулся Лилайн и бросил на кинжалы очень равнодушный взгляд, безразлично поинтересовавшись: — Каршамская сталь? Отличный выбор.

— Хочешь глянуть поближе? — спросила Джиад.

— Оружие должно одни руки знать, ты же помнишь, — сверкнул глазами Лилайн, а Санлия, очаровательно улыбнувшись, сказала:

— Прошу простить нас с Леаварой, но мы должны вас оставить. Я обещала ее брату мазь от ушибов, он часто ранится на тренировках.

— Но Камриталь же уплыл с его величеством! — возмутилась Леавара и тут же, покраснев, заторопилась: — Санлия права, мы должны отнести мазь как можно скорее, пока я не забыла! А братец ее заберет, когда вернется. Каи-на Джиад, ири-на Лилайн, пусть ваша вода будет чистой и теплой, а дни — долгими. Я так рада, что мы познакомились!

— Я тоже, — кивнула Джиад, глядя, как иреназе с вежливой быстротой собираются, чтобы оставить их наедине. — И очень вам благодарна. Это был мой первый день рождения. То есть праздник по его поводу.

— В следующий раз мы принесем вам свой подарок, — пообещала Леавара уже от двери. — Только не оружие, а что-нибудь для вашей красоты. И я научу вас… Ай, Санлия, я уже плыву! Не трогай мою косу!

И она со смехом выскользнула за дверь, а суаланка, невозмутимо поклонившись на прощание, выплыла вслед за подругой.

— Славные девочки, — помолчав, сказал Лилайн. — Хоть и очень разные. Я так понял, что они обе делили постель с королем? Ну, когда он еще был принцем.

— Санлия — да, — сдержанно сказала Джиад, мучая в пальцах тинкалу, но так и не отпив. — Леавара в его наложницах только числилась. Ее отец — один из каи-на, лордов-советников. Когда Санлию осудили за покушение на короля, только Леавара не перестала с ней общаться. Да еще Эрувейн…

— Друзья познаются в беде, — согласился Лилайн, снова глянув на кинжалы. — Прости, я тебе ничего не могу подарить.

— Лил, — вздохнула Джиад.

Поставив тинкалу на стол и переложив туда же подарок Алестара, она села ближе, положила руку на плечо Карраса и, посмотрев ему прямо в лицо, сказала:

— Ты думаешь, моя жизнь, которую ты спас, дешевле этой пары ножей? И все, что ты для меня сделал, тоже? Или что я не помню цену, которую ты заплатил за то, что связался со мной? Или что я забыла твое обещание помочь с выкупом? Ох, Лилайн… Когда мы стали считаться такими вещами? Ты и без того подарил мне столько! Кстати, — улыбнулась она, пытаясь смягчить невольную неловкость, возникшую под серьезным взглядом прищуренных светло-синих глаз алахасца. — Я ведь помню, как ты лишился своего собственного «каршамца». Стоило оно того?

— Стоило, — усмехнулся Лилайн уже иначе, мягко и ласково. — Еще как стоило, Джи… Ну прости, опять я дурю. У тебя и правда праздник, а я… Забудь.

Он погладил ее по волосам, и Джиад снова вздохнула, замерев под лаской, но чувствуя, как томительное напряжение, которое все эти дни закручивалось, подобно тугой пружине, все равно не отпускает. Что-то жгло и мучило ее изнутри, не давая расслабиться и успокоиться, что-то болезненное и неправильное, как воспалившаяся ссадина, которую постоянно задеваешь, как бы ни берегся.

— А знаешь, — сказала она, не открывая глаз и изо всех сил надеясь, что Лилайн поймет все правильно и не станет ревновать или обижаться. — Там этого каршамского оружия… Несколько сотен мечей и кинжалов. Алестар хотел отдать его нам. Он просто не знал ему цены, пока я не объяснила. Иреназе хранят их только потому, что «каршамцы» в морской воде не ржавеют. И красивые.

— Ты не взяла, — сказал Лилайн, не спрашивая, а сообщая.

Все-таки он слишком хорошо ее знал.

— Не взяла, — с оттенком сожаления вздохнула Джиад. — Может, пару мечей подберу, когда будем уходить.

Она не стала спрашивать, что случилось с ее храмовым оружием, оставшимся у Карраса. Алахасец отлично знал, как она им дорожила, и если бы мог — рассказал бы и так. Значит, клинки пропали безвозвратно. Как и ее прошлая жизнь.

— У охраны оружейной комнаты приказ пустить нас туда в любое время, — осторожно, словно ступая по скользкой лестнице, сказала она. — И мы можем выбрать, что захотим. Алестар сказал, что это подарок нам обоим, не только мне.

— Щедро, — спокойно отозвался Каррас. — Пожалуй, не буду отказываться. Хорошей сабле всяко лучше гулять под ясным небом на чьем-то поясе, чем спать в королевском сундуке. Сотни, говоришь? Вот, значит, где отыскалось сокровище последнего каршамского шаха. А веселая братия до сих пор голову ломает и торгует картами, где оно якобы лежит.

Он осторожно привлек ее к себе и запустил пальцы в волосы, перебирая отросшие густые пряди, уже достигшие лопаток. Потом спустился ниже и погладил плечи. Только тогда Джиад с удивлением поняла, насколько они закаменели. Позор для храмового стража так обращаться с собственным телом, первым оружием и инструментом жреца.

— Что тебя так дергает, сердце мое? — тихо спросил Каррас, тоже это заметив. — Ты ведь знала, что он уплывет за этой своей непрошеной невестой. Или обиделась, что раньше не сказал?

— Обиделась? — Джиад попыталась улыбнуться такому нелепому предположению, но губы не слушались. — Нет, конечно. Он не обязан мне отчитываться. Он король. А я даже не его страж.

— Обиделась, — уронил Лилайн, разминая ее плечи.

Джиад захотелось отстраниться. Ответить резко и зло, что жрецам Малкависа обижаться не положено, это вообще глупое чувство, недостойное правильно воспитанного ума и характера. Что такое обида? «Если тебе что-то мешает исполнять свой долг, измени это, — гласит сутра. — Не можешь изменить — уходи или терпи. Обида — жалоба сердца, а не рассудка. Но Страж должен слушать свой разум, а не чувства. Если ничто не мешает исполнению долга, остальное не имеет значения».