Кривые дорожки к трону - Юлиана Чернышева

И перед тем как темнота окончательно поглотила меня, в голове неведомо как промелькнули одновременно две мысли: «Интересно, а доведенная до идиотизма доверчивость лечится?» и «А подарок Дамира оказался пророческим».

На этот раз пробуждение не было ознаменовано болью, холодом или даже сколь-нибудь заметным неудобством. Кажется, я вообще не заметила, что некоторое время находилась без сознания. В один момент я вдруг просто открыла глаза, рефлекторно отшатнувшись в сторону от приближающейся к лицу руки Истара.

— Спокойно, все хорошо. — Он даже не вздрогнул, все-таки выполнив задуманное и приложив к моей левой щеке мокрую холодную ткань, которую я сразу не заметила. Кожа отозвалась болью, словно на ней была ссадина или по меньшей мере синяк. — Извини, не успел поймать до того, как ты упала. Не думал, что эта штука действует так быстро.

Я сглотнула, замерев, как мышь перед змеей, и боясь даже пошевелиться. Зато мысли носились бодрым хороводом, едва ли не вызывая головокружение. Принц меня похитил — это ясно, как божий день. Но зачем? Явиться в наш дом посреди ночи, напугать меня известием о нападении на дворец, которого, может быть, вовсе и не было, заставить пойти с ним, шантажируя здоровьем мужа… И все для чего? Чтобы притащить неизвестно куда и теперь строить из себя заботливого родственника?

— Ты в порядке? — переворачивая ткань и вызывая еще один болезненный вдох сквозь зубы, с беспокойством в голосе поинтересовался Истар. Как будто ему и впрямь было до этого дело.

А я не была в порядке. Я была неисправимой, наивной идиоткой, второй раз попавшейся на одну и ту же уловку. Меня трясло от одной этой мысли и понимания, что на этот раз едва ли все закончится легким испугом. Но больше всего от еще одного факта предательства родного человека. Это ведь я только недавно узнала о том, кем Истар приходится мне. Ему все было прекрасно и давно известно, отчего обращение «сестренка» тогда, в храме, приобретало совершенно новый оттенок.

— Гера? — Так и не дождавшись ответа, Истар провел ладонью у меня перед лицом. — Скажи хоть что-нибудь.

— Зачем? — Получился невнятный хрип, пришлось предпринять еще одну попытку: — Зачем тебе это?

Все-таки захотелось получить корону? Так начинать в таком случае следовало с его величества, а никак не с Ирвина. Пока Истар не отрекся, для всех первый наследник именно он, что бы там ни думали король и наш отец. И случись что с лайдом Инзором, вопросов, кому править, не возникнет. Тогда зачем добиваться отречения Ира? Какой в этом всем смысл?

Принц промолчал, поймав мою ладонь и прижав ткань ею, чтобы освободить собственную. А затем поднялся, потому как все это время стоял на коленях рядом со мной, усаженной в кресло, да еще и прикрытой той самой захваченной из дома накидкой.

Его поведение не укладывалось в рамки поведения похитителей, да и вообще в рамки злоумышленника. Скорее он вел себя именно как старший брат, заботящийся и беспокоящийся о сестре. Разве что по голове меня не хватало погладить для полного сходства. А еще в атмосфере небольшой комнаты не было ни злости, ни напряжения. Истар был спокоен, непоколебим и, кажется, полностью уверен в правильности того, что делал.

— С тобой хочет кое-кто пообщаться, — известил он наконец, оправив брюки и отступая к двери. — Сейчас я ее позову. — И вышел как ни в чем не бывало, оставляя меня одну.

Рука сама дернулась к эхо, логично не обнаружив его. Да, нужно быть полным дураком, чтобы оставить средство связи при мне. Зато остальные украшения, не снятые на ночь, по-прежнему находились на своих местах. Была еще чешуйка, но ее я решила оставить на крайний случай. Вовсе не потому, что была так смела или любопытна, хотя последнее тоже, ведь хотелось узнать, что за таинственная «она» жаждет моего общества, а чтобы не потерять последний шанс по глупости. Сейчас о моем преимуществе едва ли известно, а стоит активировать связь, и оно окажется выставлено на всеобщее обозрение. Не говоря уже о том, что именно в такой момент чешуйку можно извлечь. Болезненно, с опасностью отката как донору, коим являлся лайд Сааран, так и мне — реципиенту. И впрямь лучше не рисковать до того момента, пока не останусь одна на более-менее продолжительное, необходимое для разговора время. А пока сидим тихо, как та самая мышка, и наблюдаем.

Ткань я аккуратно пристроила на подлокотник кресла, пройдясь кончиками пальцев по щеке. Да, так и есть, ссадина. Наверняка стесала о ковер, когда падала. Даже интересно, чем меня приложил Истар? Не удивлюсь, если это аналог «глушилки» для усыпления животных перед перевозкой. Конечно, под разумных они не заточены, но если кто-то сумел создать независимый портал, что само по себе отрицалось не одну тысячу лет… Точно, портал!

Я едва не подпрыгнула от этой мысли. И как могла забыть о подобном? В свете осознания, что Ирвин никакого допуска в дом не давал, возможности подобного артефакта становились поистине восхищающими. И ужасающими одновременно, это ведь напрочь перечеркивало любую возможность оградить свой дом от чужого вмешательства.

Пока я пыталась понять, какое же из чувств преобладает в душе, ручка двери медленно опустилась вниз, а затем и сама дверь открылась, пропуская в комнату молодую женщину. Ту, которую я точно не ожидала здесь увидеть.

— Ну, здравствуй, сладкая, — проходя внутрь, улыбнулась она, но выражения глаз улыбка абсолютно не затронула. — Вот мы наконец-то и познакомились.

— Здравствуйте, тетя, — почти не боясь ошибиться, откликнулась я, с трудом шевеля губами. Не узнать в симпатичной блондинке ту, с портрета, было сложно. Хотя, боги свидетели, отчего-то очень хотелось.

— О, уже знаешь? — Она усмехнулась, и в этом было куда меньше доброжелательности, но больше искренности. — Неужели старый хис рассказал?

Я поморщилась, не удержавшись, хотя и собиралась вести себя как можно нейтральнее. Нет, я тоже ругалась, тут не поспорить. Но одно дело — в моменты неконтролируемых эмоций, а другое — вот так, мимоходом, как что-то само собой разумеющееся. И этот жест не укрылся от бдительного ока родственницы.

— Что, сладкая, не нравится, как я называю твоего папочку? — Первый раз я пропустила такое обращение мимо ушей, не иначе как от шока узнавания и осознания, что она вообще была жива, а сейчас оно почти резануло по ушам. Приторная карамель в голосе не скрывала пренебрежения, которое эта женщина, без сомнения, испытывала ко мне. И, что таить греха, я бы с удовольствием ответила ей тем же.

— Вы вольны сами решать, кого и как называть. Но едва ли подобный лексикон красит лайди, — не удержавшись, отозвалась я.

— Лайди? — Она протянула слово, как нечто, не слышанное ранее. А затем прошлась к свободному креслу и расположилась в нем, вульгарно закинув ногу на ногу. — Разве Навастир упустил возможность подчеркнуть, что я дочь служанки?

— Дело не в том, в чьей семье богами суждено было родиться. А в воспитании и самоуважении. Едва ли того, кто ведет себя достойно, упрекнут в происхождении. — Я почти дословно повторила слова лайдин Силены, сказанные ею, когда я, ребенком, однажды пришла к ней с вопросом о том, кем могла бы быть моя мать.