Змеиное гнездо - Томас Гиффорд
Шрифт:
Интервал:
Дрискилл вернулся в гостиничный номер и стал ждать. До него еще не вполне дошло, что план сработал. Слишком много в этом плане было блефа… Без «Колебателя Земли» и листка с извилистой линией ничего бы не вышло. Чем больше он предвкушал скорый звонок, тем быстрее билось сердце. Неужели он победил? Неужели действительно победил? И с Хэзлиттом покончено?
Наконец он дождался известия: речь, с которой Хэзлитт собирался выступить по телевидению с дня рождения матери, заменили записью речи, произнесенной несколько недель назад. Дрискилл смотрел ее, почти совсем убрав звук, и жалел, что нельзя позвонить в Белый дом, рассказать, что произошло в Бэкбон-Крик, что сражение выиграно. Он понимал, что слишком велик шанс быть подслушанным людьми Хэзлитта, и неизвестно, к чему это приведет… Он не слишком верил, однако оставалась возможность, что Хэзлитт передумает, попытается воспользоваться тем, что в лагере Боннера празднуют победу и забыли об осторожности. Так что он сидел и смотрел выступление, в котором не было ничего нового, все это уже стало историей. Если только Хэзлитт сдержит слово.
Потом он позвонил в больницу Святого Петра и вызвал уже знакомую сиделку. Но и там не было новостей. Он слушал сдержанные ответы. Нельзя было даже допускать мысли, что он может потерять Элизабет, и он держался за веру. Такого просто не может быть. Они будут вместе. Все кончится хорошо…
Курьер принес сообщение в одиннадцать вечера.
Посыльным оказался тот самый человек, которого Хэзлитт днем назвал лейтенантом Боханноном.
– Мистер Хэзлитт просил передать вам, что завтра вылетает в Чикаго. Он постарается связаться с президентом и лично передать сообщение. Но вы уполномочены заверить президента, что это письмо, – он вручил Дрискиллу конверт, – точно передает точку зрения мистера Хэзлитта.
– Вы давно участвуете в кампании? – полюбопытствовал Дрискилл.
– Достаточно давно, чтобы понять: политика – не мое дело.
Шутка? Или нет? Лицо Боханнона оставалось бесстрастным.
– Я того же мнения. Слишком дорого обходится.
– Да, сэр. Позволите ли сказать, как я огорчен нападением на вашу жену.
– Вы очень добры.
– Я молюсь за нее, сэр.
– Благодарю вас, – сказал Дрискилл.
Он проводил взглядом уходящего по коридору мужчину. Невозможно было угадать, сколько ему лет. Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Бывают такие люди. Он унес конверт в комнату. Письмо было адресовано ему, и Бен вскрыл конверт.
Содержание уполномочивало его сообщить президенту Соединенных Штатов, что Хэзлитт не претендует на выдвижение своей кандидатуры на президентский пост от Демократической партии. Дрискилл был уполномочен сообщить президенту, что в свете состоявшихся дискуссий Хэзлитт вполне спокоен за будущее партии и народа. Все просто. Боб Хэзлитт сходит с дистанции. Теперь предстоит съезд в Чикаго, минута триумфа президента.
Дрискилл сильно вымотался, но в нем ключом била энергия. Оставаться на ночь в тени башен не хотелось. Хотелось убраться подальше: так человеку хочется выбраться из зараженной радиацией местности. Хэзлитт его больше не беспокоил, зато в голове, как тени, мелькали беспокойные мысли об убийце. Убийца оставался на свободе – пес войны. Он пытался убить Элизабет, потом явился по душу Бена. Отозвали его, или он и теперь еще выжидает, наблюдает, следит?
Дрискилл вел машину по горячей, освещенной луной дороге, мошкара разбивалась о ветровое стекло, от земли поднимался пар. Господи боже, что за безумие творится в нашем логичном мире: построить «Колебатель Земли», полный убийственной мощи, использовать его, чтобы вбить в землю президента, а потом обнаружить, что твое оружие обратили против тебя. Политики испоганили все принципы, которыми мог руководствоваться в жизни честный человек. Вот он несется сломя голову, чтобы доставить Чарли Боннеру хорошую новость, будто создание и использование «Колебателя Земли» – не более чем обычная составная часть политической кампании, не особенно важная сама по себе. А ведь, по сути, двадцать первый век отныне обречен учитывать существование оружия, более разрушительного, чем все созданные доселе бомбы. «Колебатель Земли» способен обратить весь мир в заложников: владеющий им держит в руках небесную дубину, которой нечего противопоставить. Мир будет смотреть со страхом и ненавистью на одну нацию – вернее даже, на группу людей внутри этой нации, – а террористы неизбежно примутся искушать эту нацию применить свое тотальное оружие. Способен ли кто-то сознательно использовать «Колебатель Земли» как политическое орудие? Боб Хэзлитт на это пошел. Воистину, род человеческий навлек на себя гнев Божий.
Впрочем, засыпая в придорожном мотеле, Бен думал не о будущем мира, в котором существует «Колебатель Земли», а о том, что было на уме у Дрю Саммерхэйза, когда тот вступал в заговор с целью подставить президента… и об убийце, свободно разгуливающем на свободе… и о слишком крепко уснувшей Элизабет.
Дрискилл подъезжал к Чикаго под ослепительным солнечным светом, мимо холмистых полей у реки Фивер, мимо сонного городка Орегон, мимо памятника индейскому вождю Блэкхоуку работы Ларедо Тафта и Рокривер, по равнине, на которой лежал сам город с его высокими небоскребами и затянутым дымкой озером Мичиган.
Авангард администрации занял позиции в новом отеле «Марлоу» над самым озером. Национальный центр съездов Эрни Бэнкса в нескольких сотнях ярдов от него напоминал огромный бетонный воздушный шар. Отель потрясал, в нем было что-то от лас-вегасской рекламы, дух бьющей в глаза вульгарности. Архитектура, позаимствовавшая понятия о масштабе у Великих пирамид, кружила головы критикам по всему миру. Архитектурный критик лондонской «Таймс» предположил, что «если под этой штукой не захоронена какая-нибудь весьма важная персона, возможно, вместе со своим „роллсом“, дворецкими, свитой и наложницами, то эта важная персона многое упустила». Философы нью-эйдж бесконечно обсуждали форму здания и использование различных кристаллических материалов в общественных местах. Они объявили, что строение обладает сильной энергетикой, и их мнение подтвердилось, когда туда въехал президент. А вот Бен Дрискилл, вылезая из машины у одного из четырех равно торжественных и величественных входов, решил только, что Чикаго слишком раскален, чтобы тут жить. Просто адская жара.
Никто из участников кампании его не ждал. Они и не знали, где он побывал. Центр связи Белого дома соединил его через Вашингтон с Эллери Ларкспуром.
– Бенджамин! Возвращение блудного сына! Поднимайся, поднимайся.
– Лучше ты спустись и потяни для меня кое-какие ниточки. Они тут ведут себя так, что можно подумать – у них важный постоялец. Без рекомендаций – никуда! Обеспечь мне пропуск по всему этому проклятому городишку, понял?
– Ты как всегда, – фыркнул Ларкспур, – с самыми простенькими просьбами. Объясни, где ты сейчас?
Через десять минут Ларкспур вышел в фойе под взгляд гигантского фараона. В своем легком костюме он выглядел столь же безупречным и невозмутимым, как на вокзале в Вашингтоне, когда встречал прибывшего с первым докладом президенту Дрискилла.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!