Прости меня за любовь - Даниэла Стил

— Если хочешь, я приеду прямо сейчас, — предложил Джим, поддавшись минутному порыву. Он просто не представлял, что еще сказать. Почему-то ему казалось, что обычного «Мне очень жаль» будет недостаточно. Джим знал, через что пришлось пройти Талли совсем недавно, и хорошо понимал, что́ может означать для нее еще один удар, да еще такой сильный.

— Я… не знаю… — проговорила Талли растерянно.

— Буду у тебя через пять минут, — решительно сказал Джим. — Я тут недалеко, в нескольких кварталах. — Он действительно пришел на службу в субботу, чтобы разобраться с текущей бумажной работой, до которой у него раньше не доходили руки. Гора бумаг на его столе росла с угрожающей быстротой, и Джим решил наконец с ней разделаться, благо Бобби уехал к приятелю на все выходные и он был абсолютно свободен.

Когда Джим отключился, Талли сунула телефон в карман и, поднявшись на крыльцо особняка, отперла дверь. Она не очень хорошо понимала, как оказалась дома — поездка в такси вспоминалась ей очень смутно, однако знакомая обстановка подействовала на нее благотворно. К тому моменту, когда в дом вошел Джим (Талли была в таком состоянии, что не только не заперла за собой дверь, но и оставила ключи снаружи), она уже немного пришла в себя и сидела за кухонным столом, глядя в пространство перед собой. Увидев на пороге Джима, она слегка вздрогнула и удивленно приподняла брови.

— Дверь была открыта, — пояснил Джим в ответ на ее невысказанный вопрос.

Он поставил перед Талли пластиковую чашку с горячим кофе, купленным по пути в «Старбаксе», положил рядом ее ключи. Пожалуй, он поступил правильно, что приехал, — сейчас Талли не стоило оставаться одной. Правда, Бриджит была в тюрьме, так что с этой стороны никакая опасность ей не грозила, и все же кто-то должен был ее подстраховать, и Джим решил, что может помочь Талли если не по долгу службы, то просто по дружбе. Насколько он знал, единственным ее близким человеком была дочь, которая жила и училась в Нью-Йорке.

— Выпей кофе, — посоветовал Джим. — Это поможет.

Талли послушно протянула руку и сделала глоток, но никакого вкуса не почувствовала. Глаза ее покраснели и опухли от слез, а рука, державшая чашку, заметно дрожала.

— Спасибо, — глухо проговорила она и, слегка повернув голову, встретилась с ним взглядом. — Папа был удивительным человеком. Когда умерла мама, он стал для меня всем — совсем как ты для своих сыновей. Жаль, что ты его не знал, ты бы понял…

Талли покачала головой. Ее отношения с отцом действительно были совершенно особенными: не только родственники, но и близкие друзья, они всегда были готовы прийти друг другу на выручку. Или даже просто побыть рядом, что порой было куда важнее, чем материальная поддержка или хороший совет.

— Он был очень хорошим человеком, — повторила она, и слезы снова потекли по ее щекам.

Джим ничего не ответил — только зашел сзади и стал легкими движениями массировать ей плечи. Какое-то время спустя Талли откинулась назад, прислонившись к нему спиной, а Джим крепко прижал ее к себе. Ему очень хотелось взять на себя хотя бы часть ее боли, но он знал, что тут он бессилен. Талли же безутешно плакала в его объятиях. Наконец она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

— Спасибо, что приехал… Я просто не знала, кому позвонить, с кем поговорить… Я… У меня никого не осталось.

Джим только кивнул. Он хорошо понимал, что она имеет в виду. За последний год в жизни Талли произошло слишком много всего, и вот теперь она потеряла человека, благодаря которому ей удалось пройти через все испытания.

— Для этого и нужны друзья, — негромко ответил он.

Ему было приятно назвать себя ее другом, да и сама Талли, похоже, не имела ничего против. Он и в самом деле не мог просто взять и повесить трубку после того, как узнал о смерти ее отца. Что-то подсказывало ему… нет, настойчиво твердило, что Талли нуждается в нем и что он просто обязан приехать к ней, чтобы как-то поддержать. Как — Джим и сам не знал, но надеялся, что присутствие рядом человека, который сможет хотя бы просто ее выслушать, немного облегчит горе Талли.

Они долго сидели на кухне и негромко разговаривали. Талли рассказывала об отце, Джим тоже вспомнил своих родителей, которые умерли сравнительно рано. Наконец Талли снова сказала:

— Спасибо тебе, Джим. Опять я выдернула тебя в выходные.

Он улыбнулся.

— Я не мог не приехать, Талли. Я ведь знаю, как это тяжело. Примерно то же самое я испытывал, когда потерял жену.

Талли кивнула. С ним ей действительно было немного легче, хотя они и знали друг друга не слишком хорошо. Она, во всяком случае, нисколько не стеснялась плакать при нем и рассказывала ему об отце как о человеке, которого они оба хорошо знали.

— Ты, по крайней мере, знаешь, что он ушел без мучений, — добавил Джим. — Не бог весть какое утешение, но все-таки… Увы, жизнь не всегда бывает легкой и приятной, и по пути приходится что-то терять.

— Да, — согласилась Талли и устало улыбнулась. — В последнее время я только и делаю, что теряю. Хорошо бы все это поскорее закончилось. Ну, ты понимаешь, что́ я имею в виду…

— Понимаю. Поверь — осталось немного. Когда сам проходишь через подобное, кажется, это никогда не кончится, но на самом деле… Все пройдет, Талли, можешь не сомневаться. Все пройдет, и на небе опять засияет солнышко.

— Да, — согласилась Талли. — В каком-то смысле это немного похоже на беременность, только в конце не ждет никакая награда.

— Попробуем все-таки выцарапать максимальную компенсацию. Дом мисс Паркер должен стоить достаточно дорого. Прокурор, как я слышал, намерен потребовать реституции вне зависимости от того, признает ли мисс Паркер себя виновной или будет приговорена судом. Ты выиграешь в любом случае; правда, все, что ты потеряла, вернуть вряд ли удастся, но, по крайней мере, часть ты получишь.

Талли кивнула, вспомнив, как Макс однажды сказала ей по этому поводу, что они, слава богу, не голодают и не скитаются по улицам, как бездомные, и все же терять такие деньги ей было жаль.

— Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось, — сказала она и снова прижалась к нему. — Я очень хочу, чтобы все неприятности остались позади, но вместо этого меня, похоже, подстерегают новые и новые беды.

— Ты же знаешь — беды ходят вереницами, — заметил Джим, и Талли невесело рассмеялась.

— Что-то уж очень она длинная, эта вереница.

— Я понимаю, — кивнул Джим, снова опуская пальцы ей на плечи и начиная поглаживать и разминать напряженные мышцы. — Но поверь, будет и счастливая полоса.

Талли благодарно зажмурилась. Она едва знала его, но ей хотелось ему верить — Джим с самого начала был так добр и внимателен к ней, к тому же он всегда оказывался рядом как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в поддержке.

— Ладно, надо собираться и ехать в похоронное бюро. — Талли тяжело вздохнула, и Джим понял, как она страшится этой поездки.