Рабин, он и в Африке Гут - Алексей Лютый

Пока омоновец, сидя верхом на верблюде, меланхолично плюющемся в новобранцев, раздумывал, чему именно аборигенов следует обучать, те потихоньку стали терять терпение. Ближайшие к нему бойцы еще сохраняли какое-то подобие стойки «смирно», несмотря на то, что жомовский и присоединившийся к нему навинский верблюд уже обхаркали их с ног до головы, превратив в подобие бракованных огнетушителей, а вот задние ряды начали откровенно роптать. Кто-то из толпы даже посоветовал Иисусу ткнуть в Ваню палкой, чтобы проверить, не заснул ли он. Навин, естественно, был не дурак и следовать совету не собирался. Ну а поскольку был еще и дисциплинированным солдатом, то тут же приказал вытащить из строя непрошеного советчика и набить ему морду. Что с удовольствием и сделали уставшие стоять на одном месте аборигены. Причем били нахала со смаком и радостными криками, чем вывели Жомова из оцепенения. Ваня рявкнул, приказывая всем вернуться в строй, а когда подобие порядка было восстановлено и невольно спасенный им солдат благодарно помолился портрету омоновца, самолично нарисованному на песке за две секунды, Жомов провозгласил:

– Короче, слушай все сюда. Сейчас будем учить строй фаланги.

– А фаланги строем не ходят, – во всеуслышание посмел перечить высокому начальству все тот же умник.

– Что ты сказал? – оторопел Жомов, глядя поверх людских голов на говорливого сына израилева. – Два наряда вне очереди.

Аборигены, за исключением первоначального состава взвода Навина, с армейской терминологией были еще не знакомы, поэтому наивно решили, что два наряда вне очереди переводятся, как два тумака от каждого, причем очередь можно не соблюдать. Именно поэтому, а не из природной жесткости все новобранцы бросились к излишне умному призывнику и начали его пинать по второму кругу. При этом особо усердствовали те, кто в первый раз не успел до крикуна добраться.

Поначалу Жомов от такого толкования его приказа оторопел и пару секунд лишь тупо смотрел на происходящее, ничего не предпринимая. Затем потихоньку озверел и потребовал прекратить безобразие, использовав совершенно недоступные аборигенскому уму непарламентские выражения. После того как его не поняли, Ваня озверел еще больше и самолично принялся наводить порядок, используя все доступные средства: кулаки, дубинку и берцы. Применение последних, может быть, и было излишней жестокостью, но зато позволило восстановить порядок почти мгновенно. Потерявших сознание бойцов отнесли в тенек бархана, позволив самостоятельно возвращаться к жизни, по пути осознавая всю тяжесть последствий нарушения армейской дисциплины.

– Товарищ старшина, а мы действительно никогда не видели, чтобы фаланги строем ходили, – вполголоса проговорил Навин, когда успокоившийся омоновец вернулся на своего верблюда.

– Чего? – Ваня удивленно уставился на своего лучшего ученика, не желая верить услышанному. – И ты, Брут?

– Я не Брут, я Иисус, – в свою очередь удивился тот, а затем показал Жомову насекомое, похожее на скорпиона, которого Навин наколол на кончик копья. – Вот это фаланга, и у нас в Египте никто не видел, чтобы они строем ходили. Может быть, в вашей стране они и передвигаются по пустыне в пешем строю, но мои сородичи этому никогда не поверят.

– Тьфу ты! Идиоты, – рявкнул Ваня.

Он, конечно, мог бы объяснить евреям, что не фаланги строем ходят, а просто строй называется так, и не в честь ядовитого насекомого, а потому, что ряды солдат напоминают плотно сжатые в кулак фаланги пальцев, но тогда бы это был не Жомов, а Ахтармерз Гварнарытус. Омоновец трепать языком не любил, поэтому просто стукнул Навина в лоб. Несильно, а лишь в качестве помощи для лучшей концентрации внимания. Иисус чудом удержался на верблюде и оторопело посмотрел на командира.

– Блин, если я говорю что-то, значит, вы будете это делать, – крайне убедительным тоном заявил омоновец. – И если еще какой-нибудь идиот меня перебьет, то я перебью всех, кто ему вовремя рот не заткнул, – Жомов обвел взглядом притихшие ряды. – Короче, слушай все сюда…

Ваня приступил к обучению аборигенов. Главным тематическим пособием для него стали картинки из учебника истории о войнах Александра Македонского, которые он вовремя вспомнил. Воспоминания были отрывочные и все время норовили куда-то сбежать, оставив вместо себя память о первой сломанной головой парте или о последней выбитой плечом стальной двери, но Жомов вовремя успевал поймать их за хвост и водворить на место. Процессу обучения это крайне мешало, поэтому первая фаланга, построенная Жомовым, выглядела несколько коряво. Ваня просто заставил всех сбиться в кучу и получил толпу вместо первобытного организованного войска.

Пришлось омоновцу напрягать мозги. С третьей попытки это удалось, и на песчаном берегу Красного моря возник шедевр воинского искусства. Конечно, то, что получилось, отчасти было плагиатом, но Жомова это устраивало. Тем более что ничего более интересного Ваня придумать и не мог. Не тевтонскую же свинью, в конце концов, из евреев строить!

Перво-наперво омоновец разделил новобранцев на шесть неравных частей. Из первой, самой большой, он и построил вполне приличную фалангу, вооружив задние ряды заточенными оглоблями вместо копий. Две следующие, примерно равные части, превратились в конницу и выстроились по флангам. Тут, правда, возникли сразу две большие проблемы. Во-первых, аборигены наотрез отказывались садиться верхом на коней, поскольку совершенно не представляли себе такого средства передвижения. Оседлать верблюдов они еще были согласны, хотя и считали подобные выходки уделом низших рас, но тут и возникла вторая проблема – «кораблей пустыни» на всех не хватило. Скрепя сердце Жомов согласился переделать конницу в верблюдницу и восполнить недостаток животных после того, как бойцы нагонят основную часть переселенцев. Ну а пока, дабы не замедлять процесс обучения, Жомов посадил всадников на палки и приказал скакать по барханам.

Четвертая часть бойцов была преобразована в стрелковое подразделение. В него попали те, кто имел луки или хотя бы когда-нибудь из них стрелял. Этот отряд неровной цепочкой Жомов выстроил позади фаланги, прикрываемой с флагов подразделениями верблюдницы. Пятую часть воинства, наиболее хорошо экипированную, омоновец вооружил короткими бронзовыми мечами, щитами и с ног до головы заковал в доспехи. Естественно, обозвал ее гвардией и поставил позади всех, намереваясь бросать в бой только в самых критических ситуациях. Последнюю, самую малочисленную часть Жомов посадил на колесницы, наскоро состряпанные из гужевого транспорта. Эти войска стали элитным резервом и их задачей было преследование отступающего врага, дабы не дать тому возможность успокоиться за ближайшим холмом, перестроиться и снова попытаться лезть на рожон.

Разбив наконец армию сынов израилевых по подразделениям и выстроив ее в боевом порядке, Жомов удовлетворенно вздохнул. Конечно, то, что получилось у омоновца, ничем не напоминало мотострелковую дивизию на марше и было далеко от совершенства, но все же это был уже не разношерстный сброд, а вполне симпатичная воинская часть. Теперь дело оставалось за малым – научить аборигенов взаимодействию в бою. Что Жомов и сделал.

При первой же попытке сдвинуть войска с места получилось то, чего и следовало ожидать: аборигены сбились в кучу, словно стадо баранов. Причем каким-то невероятным образом именно лучники оказались впереди планеты всей. Гвардию такое положение дел не устроило и, раздавая тумаки направо и налево, хорошо вооруженные солдаты быстро пробились вперед. Впрочем, лидирующие позиции они держали недолго. Улюлюкая и свистя, их обошли бойцы на колесницах и устроили конное ралли на пересеченной местности. Его результатом стала поломка подавляющей части боевых единиц и фонарь под глазом у победителя заезда, великодушно подаренный Жомовым. Впрочем, это еще цветочки. Сынам израилевым следовало благодарить бога за то, что разъяренный омоновец до всех сразу добраться не мог. Иначе еще до первого сражения сама идея о еврейской армии была бы навсегда дискредитирована.