Лекарство - Ксения Гранд

– Солгать и промолчать – разные вещи.

– Нет, если на кону жизнь человека.

Не особо это похоже на утешение. Будь помягче, Блум.

– Она никогда тебя не простит. Почему ты не сказал?

– Это все равно бы их не вернуло.

– Зато ты перестал бы быть для нее монстром.

– Слова ничего не меняют.

– Слова могут многое изменить, если идут от чистого сердца.

– Кроме холода и смерти от истощения.

– Думаю, это уже ничего не изменит.

Молодец, очень воодушевляюще. Ты явно умеешь подбадривать, Сильвер. Зарываюсь лицом в ворот куртки. Больше нет сил говорить, сопротивляться, жить. Не сил ни на что.

– Ракетница у тебя?

– Оставь эти… – чувствую, как сон закрывает глаза, – попытки. Нам не выбраться. Выше стены… только стена… и если ты не знаешь… как взобраться на нее или пройти сквозь нее… мы обречены. Обре… – чернота перед глазами затягивает. Я засыпаю, но краем сознания чувствую, как зашевелился Блэквуд. В чем дело? Почему он вдруг вскочил?

– Что такое?

Он как-то странно на меня смотрит. Глаза то расширяются, то сужаются, словно он понял вдруг что-то важное.

– Пройти сквозь… Это решение.

– Какое?

– Если нельзя подняться выше стены, нужно пройти сквозь нее.

Пройти сквозь стену? Да он бредит. Должно быть, от холода.

– Не знаю, как ты, но я не умею проходить сквозь стены. Так что…

– Ты не понимаешь.

Он облизывает пересохшие губы.

– Стена строилась изнутри. Внутри пустое пространство. Строительные пути могли сохраниться.

Проходит почти минута, пока до моего отмершего мозга наконец доходит то, что он пытается сказать. Стена, строительные пути, выход…

– Что?! Значит, если мы их найдем, сможем перебраться на другую сторону?

Он мотает головой.

– Выходов наружу нет.

Надежда умирает так же быстро, как и родилась, и это оказывается еще больнее, чем рана в боку.

– Тогда какой от этого толк?

– Толк в том, что, если мы найдем вход, то сможем подняться по строительным путям на самый верх стены и оттуда пустить ракету. Стражи точно ее заметят.

Наконец до меня доходит. Верх стены? Это же немыслимая высота! Если нам удастся, ракету будет видно на многие километры. Стражи просто не смогут ее не заметить. Если у нас получится, мы сможем вернуться домой! От мысли о доме сердце расплывается по груди горячим пятном. Я на все готова, лишь бы вернуться.

– Тогда что мы здесь делаем? – пытаюсь встать на ноги.

– Не так быстро.

Почему он постоянно меня останавливает?

– Поляна кишит моровами. Мы не сможем просто так подойти к стене.

Чувствую, как нервы натягиваются гранитной проволокой. Отчасти Блэквуд прав. Нельзя просто так нырнуть в омут с головой. Нужно подготовиться. Речь ведь идет о нашей последней возможности. Но, черт возьми, как можно тянуть, когда речь идет о возвращении домой!

– Что ты предлагаешь?

– Нужна приманка.

Пока он рассказывает свой план, я пытаюсь собраться. План хорош. Просто, но продуманно. Должно сработать. По крайней мере другого у нас все равно нет. И пока мы ищем ночлег на ночь, углубленный и закрытый, чтоб развести костер и отогреться, Блэквуд посвящает меня в детали. Первая часть плана – отвлечение. Один из нас (по всей вероятности, Блэквуд) взберется на холм и разведет костер, достаточно большой, чтоб на его свет сбежалось как можно больше тварей. Пока моровы неосознанно глотают приманку, вступает в силу вторая часть плана – поиски. Делать все нужно максимально быстро. Время в нашем случае играет решающую роль, ведь удерживать внимание тварей долго не получится. Но для начала – подготовка.

Пока Блэквуд занят охотой, решаю сделать хоть что-то полезное. Достаю из сумки два пустых шприца и всаживаю себе в руку. Это поможет ему прожить еще пару дней. Насчет себя не уверена, что проживу так долго. Если план не сработает или меня сцапают моровы, я хотя бы продлю жизнь ему. Один из нас должен выжить, чтоб доставить лекарство. В любом случае это единственное, что я могу сделать. Как только Блэквуд выныривает из чащи, решаю не тянуть и протягиваю шприцы.

– Что это?

– Моя кровь.

– Это я вижу. Зачем?

– Подумала, может пригодиться. Неизвестно, как все обернется. Хоть у кого-то из нас должен быть шанс.

– Я и сам отлично справляюсь.

– Я не говорю, что ты не справишься.

– Тогда убери это.

– Я просто хочу помочь.

– Мне не нужна помощь! – он бьет по протянутой руке, шприцы выпадают на землю. – Я справлюсь один, без содействия, без помощи и без тебя, если потребуется.

– Зачем ты так?

– Если действительно хочешь что-то сделать, перестань мне помогать.

Он скрывается тени деревьев гораздо быстрее, чем я успеваю сообразить, что вообще произошло. Поверить не могу, что он разбил последние ампулы. Теперь, даже если он передумает, он никак не сможет получить мою кровь. Зачем он так? Я ведь просто хотела помочь. Черт возьми! Да что с ним не так? Ведет себя как ненормальный. Это всего лишь кровь, моя кровь. Как хочу, так и распоряжаюсь. Решила подарить ему ампулу, а он все испортил, будто никогда… И вдруг я оседаю. Будто никто никогда не давал ему добровольно кровь. Ведь для Блэквуда это не просто стекло, это буквально кусочек жизни во флаконе. Гораздо ценнее, чем я могу представить. То, что он зубами и ногтями добывал все годы, прожитые вне стен поместья. Вирджиния, дом, пожар, изгнание.

Кажется, я начинаю понимать. Возможно, слишком медленно, чем следовало бы. Он не ненормальный. Скорее, наоборот. Ненормальная как раз я. Все его реакции естественны для человека, который вырос в подобных условиях, видел кровь с ранних лет и потерял всех родных (не считая Мирилин). Хотя ее он в своем роде тоже потерял. Человека, который пережил изгнание, войну, голод, боль, чуму. Который вынужден был убивать, чтоб выжить, и каждый день цепляться за жизнь. Человека, которому никто никогда не протягивал руку. Вполне естественно, что Блэквуда спугнул и возмутил мой жест, ведь он не знает, как на это реагировать. Тому, кто привык со всем справляться сам, рука помощи кажется оскорблением. И какое право я имею злиться? Моя реакция естественна только для меня, ведь по сравнению с ним я жила в роскоши. Мы просто из разных миров. Разные миры – разные реакции. И не нужно вторгаться в его мир со своей помощью, иначе рискуешь вылететь в воронку.

Землянка, огонь, ужин, отдых, и я уже стою посреди леса и жду дальнейших указаний, пока Блэквуд взбирается на холм. Если все получится, он пошлет мне сигнал. Три мигающих огонька, если все идет по плану. Два – если возникли сложности. И пока я здесь не нахожу себе места от страха и предвкушения, над головой сгущается сумрак. Мы встали пораньше, пока ночь не добежала до конца. Утром огонь будет не так видно. Стою, прижавшись спиной к дереву, словно боюсь, чтоб оно не упало. Я специально выбрала такую точку, чтоб с нее открывался весь холм. И хоть кинжал Блэквуд оставил, мне все равно не по себе. Страх спускается по спине сотней мурашек. От одной только мысли, что у нас есть шанс отсюда выбраться, мне хочется бежать к стене, сломя голову. Но если мы потерпим неудачу, я умру, потому что у меня больше нет сил бороться. Не знаю, как долго еще ждать. Может, нужно было пойти вместе? Так было бы быстрее и надежнее. Хотя насчет быстрее не уверена. Я медленнее Блэквуда, и он об этом знает, только сейчас медлить нельзя. Каждая минута на счету.