Девять совсем незнакомых людей - Лиана Мориарти

– Нет, – ответил Ларс. – Рэй хочет детей. Я – нет.

– Я тоже никогда не хотела детей, – сказала Фрэнсис.

Ларс вспомнил мать Рэя на тридцатипятилетии сына в прошлом месяце. Она, как обычно, «перебрала» шампанского, то есть выпила два бокала. «Почему ты не позволяешь ему взять одного ребенка, Ларс? Всего одного малюсенького ребеночка? Тебе и пальцем шевелить не придется, это я обещаю».

– И психоделическая терапия помогла вам достичь какого-то прозрения относительно вашей жизни? – спросила Фрэнсис. – Маше, вероятно, понравится, если упомянуть об этом.

Ларс задумался о прошедшей ночи. Некоторые ее фрагменты были весьма эффектными. В какой-то момент он понял, что может видеть музыку, исходящую из наушников. Она походила на волны всех цветов радуги. Он разговаривал с Машей, но никакого прозрения не заметил. Он пространно рассказывал ей про цвета музыки и чувствовал, что она, вероятно, скучает. Ему это казалось оскорбительным, потому что говорил он очень красноречиво и возвышенно.

Кажется, Ларс ничего не сказал Маше о маленьком мальчике, который постоянно появлялся в его галлюцинациях прошлой ночью. Ее бы это заинтересовало.

Он знал, что темноволосый мальчуган с грязной физиономией, хватавший Ларса за руку, появлялся для того, чтобы напомнить Ларсу о чем-то значительном и травмирующем из его детства, об одном из таких ранних воспоминаний, которые так любят выуживать из тебя психотерапевты.

Он отказался пойти с маленьким Ларсом. «Я занят, – повторял он, лежа на берегу и наслаждаясь цветами музыки. – Попроси кого-нибудь другого».

Мне все равно, что пытается сказать мне мое подсознание, но в любом случае спасибо.

В какой-то момент у него завязался разговор с Далилой, отнюдь не целительный, скорее бессмысленный треп. Ему все время чудилось, что легкий морской ветерок треплет его волосы, пока они болтают.

Далила сказала тогда: «Вы похожи на меня, Ларс. Вам на все наплевать, правда? Вам просто все равно».

В этот момент у нее в руке, кажется, появилась сигарета. Да нет, определенно нет.

«Что вы имеете в виду?» – лениво спросил Ларс.

«Вы понимаете, что я имею в виду», – ответила Далила, словно знала Ларса лучше, чем он сам.

Фрэнсис быстрым движением ударила костяшками пальцев по щекам.

– Прекратите себя бить, – сказал Ларс.

Фрэнсис уронила руку:

– Я прежде никого не защищала в суде.

– Это не суд, – возразил Ларс. – Это просто дурацкая игра.

Он посмотрел на предположительно беременную Джессику.

– Скажите Маше, что мы с партнером собираемся взять ребенка, – небрежно бросил он.

– Мы не можем лгать! – Фрэнсис явно злилась на него.

Бедная женщина!

Выражение ее лица напомнило ему Рэя в те моменты, когда Ларс делал что-нибудь, чтобы раздразнить его. Сжатые губы. Смиренно ссутуленные плечи. Разочарованные глаза.

Он вспомнил озорное лицо мальчишки из видения прошлой ночи и, вздрогнув, понял, что это был вовсе не он в детстве. У ребенка были карие глаза. Глаза Рэя. У Рэя, его сестры и матери одинаковые глаза. Глаза, которые вызывали у Ларса желание закрыть свои собственные из-за всей этой пугающей любви, и доверия, и преданности.

– Скажите Маше, что, если я умру, я подам на нее в суд за умышленное причинение смерти, – сказал Ларс. – И выиграю. Я вам гарантирую, что выиграю.

– Что? – Фрэнсис нахмурилась. – Это полная бессмыслица!

– Тут все полная бессмыслица, – сказал Ларс. – Абсолютно все.

Он снова увидел темноволосого мальчика с карими глазами, почувствовал, как тот тянет его за руку, и снова услышал его настойчивый голос: «Я должен тебе что-то показать».

ДЖЕССИКА

Джессика и Зои сидели, скрестив ноги, друг против друга на ковриках для йоги, как будто собирались заняться пилатесом.

Джессика что угодно отдала бы, чтобы оказаться сейчас в фитнес-клубе. Хотя бы в том дешевом, куда она ходила, пока они не выиграли в лотерею, – в продуваемом сквозняками общем зале со всеми местными мамочками.

– Ты как думаешь, это серьезно? – Зои стрельнула глазами в родителей, и Джессика помимо воли обратила внимание, что у Зои прекрасные натуральные брови.

– Да, я так думаю, – ответила Джессика. – Я чувствую, что Маша такая, она способна на что угодно. Кажется, она очень неуравновешенная.

Она пыталась контролировать дыхание. Страх нарастал, а потом опускался ей в желудок, вызывая тошноту, как на русских горках в парке аттракционов.

– Ну не будет же она кого-то казнить на самом деле. – Зои натужно улыбнулась, словно решив показать, что она шутит.

– Нет, конечно, – сказала Джессика, хотя откуда ей было знать, что на уме у этой женщины? Она давала им наркотики без их согласия, и еще неизвестно, что она сотворила с Яо и Далилой. – Это всего лишь упражнение, чтобы заставить нас подумать. Вообще-то, довольно дурацкое упражнение.

– Я боюсь, как бы мать не разозлила Машу. – Зои бросила быстрый взгляд на Хизер.

– Не волнуйся, я ее так защищу – лучше и не придумаешь, – сказала Джессика. – Твоя мама – акушерка. Она помогает приходу в мир новой жизни. Кроме того, я состояла в дискуссионном клубе. Была первым спикером.

«Джессика – ответственная ученица» – такой комментарий она чаще всего видела в своем табеле успеваемости.

– А я постараюсь хорошо защитить тебя! – Зои распрямила спину с видом такой же прилежной ученицы. – Так вот, я подумала, что прежде всего следует сказать о твоей беременности, как думаешь? Невозможно казнить беременную женщину. Это нарушение какой-то конвенции или чего-то такого, да?

– Правильно, – неуверенно сказала Джессика, хотя и сама не знала, откуда взялись ее сомнения.

Не объясняются ли они тем, что беременность ее никак не была подтверждена? Что это выглядит как попытка проскочить в лазейку? Она заслуживает жизни только потому, что заслуживает жизни ее невинный ребенок?

А если она не беременна, то почему она должна жить? Только потому, что хочет? Потому, что родители любят ее? Потому, что она знала: ее сестра тоже любит ее, хотя они теперь и отдалились друг от друга? Потому, что ее поклонники в «Инстаграме» нередко писали, что она порадовала их? Потому, что в прошлом финансовом году ее пожертвования на благотворительность были больше, чем годовой заработок в прежние времена?

– Знаешь, – сказала она Зои, – когда мы выиграли деньги, мы очень старались не быть эгоистами. Делиться ими, жертвовать. – Она, словно гребнем, провела рукой по волосам и понизила голос. – Но мы раздали не все.

– Никто этого от вас и не ждал, – сказала Зои. – Это же ваш выигрыш.