Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

осталась лишь тонкая щелочка. Я замечаю, как его пальцы подрагивают на рукояти. У него не осталось сил даже поднять свой клинок.

– Каз! – кричит Бастьен, призывая его не сдаваться.

Моя жизнь все еще стоит на кону, потому что наши души связаны.

Остановившись в метре от моего amouré, Годарт обеими руками поднимает меч над головой. Кровь стекает по его лбу к искалеченному правому глазу.

– Прими свою смерть, принц-бастард.

– Каз! – кричу я, когда Годарт опускает меч.

Но тут на лице Каза вспыхивает решимость. Он скатывается с валуна, уворачиваясь от удара Годарта, и, вскочив на ноги, вонзает свой меч ему в спину. Серебристое лезвие проходит насквозь и выглядывает из его груди. На лице Годарта отражается шок. Каз вытаскивает меч из его тела.

– Не бастард, – говорит он, – и не принц. Я король. Сын Дюранда Тренкавеля. Правитель Южной Галлы.

Изо рта Годарта брызжет кровь. И он падает лицом на песок.

Мы с Бастьеном наконец добираемся до Каза.

Бастьен стискивает его в крепких мужских объятиях.

– Хорошая работа.

Каз ухмыляется, но его колени подгибаются от слабости. Он вновь хватается за раненый бок.

– Давай полегче с поздравлениями, ладно?

Бастьен усмехается:

– Да, Ваше Величество.

Я подсовываю плечо под руку Каза, помогая ему держаться на ногах.

– Пошли. Мы еще не закончили.

Мы с Бастьеном ведем Каза к берегу, где Сабина и Леуррессы все еще удерживают канал между Вратами. Но из пылающей арки выходит все меньше и меньше душ. На пляже не осталось больше ни Скованных, ни Освобожденных, светящихся chazoure. Работа Перевозчиц практически закончена. Но моя – нет.

Глаза Сабины прищурены от усилий. А рука, прижатая к Вратам Тируса, слегка дрожит. Я зову ее по имени, и она тут же поворачивается в мою сторону. Ее взгляд замирает на нас троих, а затем скользит к тем, кто остался у нас за спиной. К нашей матери. И ее отцу. Их души еще не поднялись из тел, но это скоро произойдет.

– Ох, Аилесса. – Ее брови приподнимаются.

Она что-то говорит Пернель, а серебряная сова подлетает ближе и зависает над старшей из Леурресс. Пернель кивает, а затем, сделав глубокий вдох, занимает место Сабины и прижимает руку к Вратам огня.

Сабина бежит к нам по песку, По ее лицу струятся слезы, и я при виде них снова начинаю плакать. Мне не хочется причинять ей новую боль, но я испытываю огромное облегчение. Ведь мы выжили.

Она врезается в меня и сжимает в объятиях. Я обнимаю ее в ответ со всей дарованной благодатью силой.

– Все будет хорошо. – Я глажу ее по волосам. – Ты единственная семья, которая мне нужна.

– А ты – мне. – Она кивает и утыкается мне в шею.

– Спасибо, что поверила в меня сегодня вечером.

– Я всегда буду верить в тебя. Ты моя сестра. И моя matrone.

Каз подходит к нам, и Сабина, продолжая плакать, поворачивается к нему. Я выпускаю ее из объятий, чтобы он мог утешить ее. А когда они обнимаются, смотрю на Бастьена. Он кивает. Мы еще не победили. Мы просто восстановили равновесие между Загробными мирами и переправили души мертвых из мира живых. Но наши с Казимиром души все еще связаны. А моя семья все еще в рабстве у Тируса. Я дожидаюсь, пока последние Освобожденные покинут Подземный мир. А затем встаю перед Вратами Тируса. Их пламя лижет мои платье и волосы, но они не загораются. Потому что Свет, горящий во мне, сильнее. Серебряная сова подлетает ближе, а затем опускается мне на плечо, и я глажу ее крылья.

– Кажется, твоя невеста хочет передать тебе сообщение, Тирус, – кричу я в глубину пылающих Врат. – Она больше не собирается терпеть твои издевательства над душами.

Серебряная сова пронзительно кричит.

Но Тирус не обращает на нас внимания. А его мрачная призывная песня даже не сбивается с ритма. Я вновь чувствую ее притяжение, но желание войти в Подземный мир почти не ощущается. Мне слишком хорошо известно, насколько бог порочен, чтобы поддаться на его ложь и шагнуть через Врата.

Я расправляю плечи.

– Ты многие века угрожал Эларе и мучил своих дочерей Леурресс. Ты навлек на нас страдания и превратил наш священный долг в посмешище. Мы хранительницы душ, защитницы живых. Мы больше не станем убивать по чьей-то прихоти. И теперь тебе стоит бояться нас.

Я ощущаю за спиной Свет своих сестер, который подбадривает меня. Каждая из них оказалась здесь, потому что убила своего amouré лишь потому, что ее заставили это сделать.

– Мы будем удерживать этот канал открытым! – кричу я. – А ведь в твоем мире еще остались души, которые мы можем забрать. Мы опустошим Подземный мир. Заберем всех Скованных, запертых в глубинах твоего царства, и ты останешься в одиночестве – совершенно один на целую вечность, и лишь твое отчаяние станет тебе компаньоном – если ты не перестанешь требовать кровавых жертв. Больше никаких обрядов посвящения, больше никакой связи душ, приводящей к смерти, и больше никаких убийств ради обретения сил.

В песне Тируса слышится трель, словно он смеется надо мной.

Я зарываюсь пятками в песок.

– Ты мне не веришь? Элара с радостью примет эти души. Рай безграничен. Она наверняка найдет для них место, где они никому не причинят вреда.

Серебряная сова пронзительно визжит, подтверждая мои слова.

– Уверена, среди них есть и те, кто изначально не заслуживал твоих цепей. – Сколько милосердия проявил Тирус к смертным за их ошибки при жизни? Судя по происходящему в Зеркалье, не так уж много. – И богиня на этом не остановится. Когда мы заберем у тебя все души, она не станет объединять ваши царства. Ты станешь править безлюдным царством, а Элара будет с улыбкой взирать на это.

Пламя арки слегка стихает, а затем угрожающе вспыхивает вновь. Кажется, я разозлила Тируса. Что ж, это только начало.

Я смотрю на Сабину.

– Начинай. Спой, чтобы освободить Скованных.

Ее глаза расширяются. Я не успела объяснить ей свой план, но Тирус должен увидеть, что это не пустые угрозы. Что у нас хватит сил лишить его всех душ.

Сабина быстро берет себя в руки и собирается с силами. А затем делает глубокий вдох и начинает петь мелодию, которую я раньше никогда не слышала. Да и никто не слышал. Она наполнена минорными нотами и яростными вскриками. В ней без слов рассказывается о худших из Скованных. О самых убогих, кровожадных и алчных душах. К ней присоединяются Перевозчицы, но их хор звучит разрозненно и отрывисто.