Когда оживают Тени - Сергей Джевага

Пистолет в руках ближайшего врага развалился на куски с хрустом, как ветхий камень или пересохший хлебец из водорослей. А сам неприятель упал на колени и закричал, схватился руками за уши. Расширенные от ужаса глаза покраснели от полопавшихся капилляров, по шее и пальцам побежала кровь — барабанные перепонки приказали долго жить.

Те из нападающих, что ползали по полу, раненные и оглушенные, лишились чувств, безвольно рухнули на камни. Последний же из наемников пошатнулся и выпучил глаза от испуга и удивления. Но быстро сообразил, что происходит нечто неправильное и страшное, развернулся и кинулся прочь.

Впрочем, пробежал недалеко. Ибо не успел отгреметь первый Звук, как в темноте родилась вторая Нота — высокая и резкая как рвущийся канат, как скребущий по стеклу металл, как нож. Нагнала врага и хлестнула невидимой плетью. Парень споткнулся, покатился кубарем и врезался в кучу сора. Зашевелился, медленно встал на колени как пьяный и харкнул кровью, завыл. В неверном свете пещеры стало видно, как размазывает по лицу красное, как сплевывает вываливающиеся из десен зубы.

Беглец застонал громче, сделал попытку подняться на ноги. Но через секунду порыв остудили. Из тени вышел мужчина в легком боевом скафе, мельком глянул на несчастного и коротким ударом толстой металлической дубинки отправил в нокаут. Схватил за шиворот и потащил к входу в храм.

Еще пятеро в таком же облачении спустились по лестнице у стены, трое пришли со стороны помойки. Последние волокли мелкого худосочного парня в длинном плаще и длинное тяжелое орудие на сошках, с массивной банкой магазина и изнаночной батареи, рогов конденсаторов, охлаждающим кожухом в переплетении проводов и едва тлеющих ламп.

Вспыхнули фонари, яркий желтый свет ослепил и заставил прищурится, заслониться ладонью.

— Руки! — приказал ближайший боец, направив на меня толстое дуло громадного револьвера. — Брось пистолет и кортик!

В голове шумело, сердце трепыхалось как рыбка в сетях. Меня мутило — от запаха крови и паленой плоти, от смертей других людей, которые, уходя за грань, окатывали меня волнами леденящего страха и беспомощности. И потому соображал я туго, не понимая, кто эти новые люди — враги или друзья.

— Ну же! — рявкнул неизвестный, щелкнул предохранителем.

— Лукас, поумерь пыл, — раздался мелодичный женский голос. — Это друг. А ты, Орм, будь добр, не нервируй людей, брось гадость.

Она вышла из тени у лестницы. Не светлый фантом, как тогда на приеме у МакМолоуни, а скорее призрак, Дева битвы. Стройная в подчеркивающем идеальную фигуру боевом скафе, строгая, но порывистая. Прекрасное бледное лицо подсвечено алыми бликами, что делало тонкие черты несколько инфернальными. Отсветы скользили и по голубоватым бронированным пластинам, ребрам жесткости и патрубкам системы жизнеобеспечения, по стальному обручу, что удерживал длинные черные волосы. Шлема я не увидел, а по чрезмерно широкому стальному воротнику заключил, что костюм из новейших, с механизмом автоматического складывания защиты головы.

В руках Талли держала небольшую арфу, блещущую сталью, на ремне болтался пистолет и короткий нож. В глазах же МакСуини плескалась Изнанка, а на губах играла блеклая улыбка.

Остановилась рядом со мной и посмотрела сверху-вниз. А я медленно положил кортик и револьвер на пол, вытер рукавом пот и кровь со щеки, устало усмехнулся.

— Да, моя госпожа.

— Не язви.

— Как ты могла усомниться? — деланно возмутился я. — Я искренен как на приеме у Инквизиции.

— Наслышана, — больше помрачнела Талли. — Господи, и горазд же ты влипать в отвратительное дерьмо!

— Сам удивляюсь, что жив, — теперь действительно искренне пожал я плечами. Скосил глаз и проследил, как бойцы МакСуини слаженно оцепляют площадку перед храмом, как стаскивают раненных бандитов в одно место, сковывают, развешивают прожектора.

Выучка, правила… не похоже на наемников. Гварды, очевидно. Но судя по оснащению, далеко не простые, какое-то спецподразделение. И именно их почуял как вторую волну, но решил, что подкрепление неприятелей.

Хорошо, что ошибся. Но кто они? На кого работает Талли? Не попал ли я в худшую переделку?..

— Ну, так и не провоцируй, — буркнула Бард. — Не испытывай судьбу.

— Да, моя… ладно-ладно, не буду, — хмыкнул я, заметив, как наморщился лоб, поджались губы. Выждал мгновение и спросил: — Можно подняться? Или нравится, когда мужчины стоят перед тобой на коленях?

— А? — вопросительно промычала она. Затем осмыслила, задохнулась от возмущения и очаровательно покраснела. — Ты точно напросишься. Ладно, вставай.

— Спасибо, — кивнул я. С трудом воздел себя на ноги и оперся о стену. — У меня есть вопросы.

— У меня тоже, — перебила Талли. — И первый — где Фергюс?

Поколебавшись, я признал — хуже не будет, если подпущу к другу. Эскалировать ситуацию успею. А то, что со мной говорят, не стремясь перерезать глотку, признак хороший. Конечно, в случае чего драка с Бардом, а особенно с МакСуини будет, вероятно, фатальна. Но и у меня есть аргументы.

— Там, — указал я в храм. — Осторожнее, в плохом состоянии.

— Лукас! Финбар! — приказала Талли.

Бойцы отреагировали моментально, с пистолетами в руках аккуратно вошли в притвор, а затем молельный зал. И вскоре оттуда послышалось:

— Чисто, леди.

МакСуини рванула вперед так, будто у нее за плечами нависли Вестники. У входа запнулась и пристально осмотрела проем, подрагивающего в конвульсиях бородатого наемника. Затем кинулась в зал и склонилась над едва дышащим МакГратом. Провела рукой над лицом и грудью, а затем выдохнула с явным облегчением.

— Будет жить. Финбар, организуй носилки! Лукас, рюкзак!

Бойцов как водой смыло. Один сразу вернулся в вещевым мешком, почтительно подал девушке. Та схватила, рванула завязки и принялась копаться. Достала кислородный баллон и заменила тот, что я оставил из собственного спас-комплекта. Далее извлекла прибор, напоминающий лупу с зеленоватым стеклом, осмотрела МакГрата. Достала такую же, но с красной линзой, вновь всмотрелась. Сняла с пояса арфу и, замерев на миг, тронула струны. Несколько нот, простенькая тихая мелодия, напитанная силой Изнанки.

По крайней мере, внешне ничего не изменилось. Однако дышать Фергюс вроде бы стал чаще и легче. Румянец на щеках не появился, но тень под здоровым глазом слегка поблекла.

— Поправила твою Печать, — пояснила Талли, подняв на меня взгляд. — Не все охватил, слабенько.

«А заодно последней нотой разметала по камушкам мою последнюю ловушку».

Но протестовать я не стал, не в том положении, чтобы выкатывать претензии. Лишь проследил, как тают призрачные линии на полу, едва заметно вздохнул, пожал плечами и произнес:

— Что смог. Резерв небольшой.

— Вижу, — ответила она. Встала и прошлась по залу, подобрала выброшенный мною перстень, повертела в руках. — Использовать боевой артефакт как батарею — решение остроумное. Ты ведь знаешь, что за такие игрушки Церковь тебя по голове не погладит?