На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг
Шрифт:
Интервал:
– Тогда начнем, братья, – объявил уверенный в своем авторитете седой и морщинистый «шаман».
Алтарный мальчик, мексиканский ацтек с огромным носом, без шеи и с красной повязкой на лоснящейся от жира голове, достал из потертой и длинной замшевой кобуры трубку.
Не дыша, он передал ее Джимми.
В киножурнале «Хроника дня» доблестные воины-саперы так же бережно передавали невзорвавшиеся немецкие фугасы.
Впервые в жизни я так близко видел настоящую индейскую трубку!
Чьи-то умелые руки заботливо украсили ее разноцветными рисунками и птичьими перьями. Я сразу же вспомнил свои детские самопалы – качество воронежских трубок мира почти не уступало настоящим! Во всяком случае, перьев у нас было поболе, а изолентные узоры – явно побогаче.
Джимми поднял трубку над головой и посмотрел в беззвездное небо:
– Братья, давайте поблагодарим Великого Деда за прошедшие семь дней! – Тюремный вождь опустил руки: ритуальный прибор оказался на уровне груди. – Братья, у меня была хорошая неделя. Никаких происшествий, все спокойно. Полиция меня не доставала, я много читал и думал. Позавчера меня, наконец, вызвали в медчасть. Я ждал приема у глазного врача семь месяцев! Спасибо тебе, Великий Дед, за все! Митакиясен![325]
Как учебный автомат Калашникова на принятии присяги, «трубка мира» торжественно перешла в руки сидящему слева от главаря краснокожему.
Настала очередь смотреть в небо другому члену тюремного индейского племени.
Говорящий с сильным испанским акцентом индеец повторил ритуал и отчитался о проделанной за неделю работе.
Как и в случае с Джимми, религиозное представление заняло всего пару минут:
– Братья, у меня все вроде бы ОК. Приезжала на свидание подруга, мы с ней не виделись восемь месяцев… Говорил по телефону с отцом, он сейчас живет в Никарагуа… К сожалению, я не так часто думал о четырех элементах, как положено настоящему индейскому воину. Спасибо за все, Великий Дед! Митакиясен!
Дальше все было, как во много раз сыгранной пьесе: разноцветные «краснокожие» с проникновенным лицом смотрели на небо и саморазоблачались перед индейским Всевышним и товарищами по отряду.
Никаких долгих молитв, никакой Библии, никаких псалмов.
Я понял, что индейский «кружок» плавно и уютно ложился на мою ленивую душу агностика-многостаночника.
С перерывами на вздохи коллективная индейская исповедь заняла меньше часа пятничного вечера.
В отличие от «воли» конец недели в тюрьме был временем массовых молитв без всяких там TGIF[326] – Thanks God It’s Friday.
…«Трубка мира» вернулась к сорокалетнему алтарному мальчику.
Из большой картонной коробки он вынул маленький голубенький мешочек, разукрашенный бисером и пушинками. Смуглые корявые пальцы шустро доставали пахучую индейскую махорку и умело набивали заветную трубочку…
…«А с кисетом… С кисетом было трудно, мил человек», – вспомнил я один из запредельных рассказов любимого Владимира Сорокина и широко улыбнулся.
Я гордился собой: импресарио – «просветитель» Трахтенберг впервые показал ньюйоркцам сорокинскую пьесу «Достоевский trip» в исполнении артистов Московского театра на Юго-Западе. В 2000-м году имя писателя еще мало что говорило широкой общественности, и я с большим удовольствием нес «высокую культуру в массы».
…И тут мой нос почувствовал какой-то резкий запах – в табак явно что-то подмешали!
Я был готов дать голову на отсечение, что в «трубке мира» курилась марихуана. Наркотики в тюрьме водились, но были доступны только для «upper middle class»[327].
Я тихонечко толкнул локтем своего соседа по «орлятскому» кругу и заговорщицким шепотом спросил:
– Друг, ты случайно не знаешь, что в трубке? Марихуана, травка?
– Ты что, Раша! Какая марихуана. – Зверобой посмотрел на меня как на полного идиота. – Это полынь! Табака в трубке тоже почти нет! Джимми смешивает несколько трав, и мы это курим!
– Аааа, понятно, – процедил я сквозь зубы, мысленно обзывая себя всеми возможными словами за неумный вопрос.
До тюрьмы мне никогда не приходилось нюхать тлеющую полынь. Это седоватое растение ассоциировалось с песней «На дальней станции сойду» и летним отдыхом в лесостепях родного Центрального Черноземья, а не с американскими краснокожими.
Вождь хорошенько раскурил индейский чубук.
«Митакеясен!!!» – в экстазе, наверное, в сотый раз за сегодняшний вечер воскликнул Джимми-Sunshine.
Каждое обращение к индейскому Дедушке, отчет перед соплеменниками, пожелание или молитва сопровождались этим заклинанием. Для себя эту абракадабру я обозначил простыми словами «аминь» или «да будет так».
Трубка в полном молчании пошла по рукам.
Я исподтишка поглядывал на товарищей по «кругу», следил за их телодвижениями и реакцией наблюдавших за нами арестантов за сеткой.
Торжественности момента прочувствовать не удавалось – у меня не проходило ощущение какой-то игры. Я упорно пытался влезть в головы стоящих рядом со мной бледнолицых краснокожих и понять, почему они здесь.
Заветная трубка бережно прижималась к очередной груди, а затем очередной Виннету делал несколько сильных затяжек. Задерживая дыхание, индеец совершал странные телодвижения, пытаясь «искупаться» в выходящем из носа дыме. Краснокожий начинал быстро размахивать руками, направляя волшебный дым вниз и как бы пытаясь взлететь.
Через несколько минут очередь дошла до меня.
Стоящий рядом соотрядник Примо – худой и большеголовый доминиканский сперматозоид, умевший говорить по-английски несколько стандартных фраз, – сунул мне в руки культовый агрегат.
Как и все до меня, я поднял глаза вверх.
Тюрьма, индейцы, отсутствие близких, безразмерность срока…
В течение нескольких секунд мой ернический настрой куда-то улетучился. Я, забыв обо всем, смотрел в вечернее небо.
В голове всплывали пронзительные строчки Лермонтова: «Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман тернистый путь блестит…»
Я их часто вспоминал, разглядывая звезды и думая о человеческом одиночестве. Особенно в последнее время.
… З/к Трахтенберг помолился индейскому Деду на чисто русском языке. Как всегда, я просил за разбросанную по континентам семью, доченьку и близких друзей.
В моей модели мироустройства Высшая Сила была многолика, но едина: Христос, Аллах, Будда, Иегова, Адонай…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!