Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

— Куда она собиралась уехать?

Глаза Базилевича заметались, перескакивая с предмета напредмет, и наконец ухватились за пуговицы Лелиного пиджака.

— Я не знаю…

— Ну, хорошо. Значит, вы запаниковали?

— Она сказала, что никому нельзя верить, а особенно —любовнику, с которым спишь в одной постели. Особенно любовнику, связанному сбольшими деньгами. Который режет сферы влияния, как пирог… И если с нейчто-нибудь случится, то я должен кое-что сделать…

— Кое-что?

— Покажите мне ваше удостоверение, — попросилБазилевич.

Неожиданный поворот. В самом начале разговора, у двери, ондаже не дослушал Лелино скромное церемонное представление. А теперь требуетдокументы и готов изучать их под лупой. Но Леля не стал впадать в негодование идокументы все-таки протянул.

Он не выпускал удостоверение из рук (золотое правилоследователя!), пока Базилевич разглядывал его со всех сторон, пытался поднестик глазам и помять края. Особое внимание инвалид уделил печатям, отметкам опродлении и подписям.

— Теперь вы читаете текст справа налево? — мягкопоинтересовался Леля.

— Уже прочел, — Базилевич вздохнул.

— Остались довольны?

— Нет. Боюсь, что моя информация не в вашейкомпетенции.

От такой наглости Леля опешил.

— А в чьей же? Или вам нужно, чтобы перед вами строемпрошли следователи Генеральной прокуратуры? В боевом порядке и со знаменем?

— Может быть.

Еще несколько мгновений — и они начнут откровенно хамитьдруг другу. Почувствовав это, Леля благоразумно замолчал. К тому же у него ещеоставались кое-какие козыри на руках.

— Ладно. Оставим пока эту тему. Я бы хотел, чтобы выответили еще на несколько интересующих следствие вопросов.

— Какое следствие? — тотчас же насторожилсяБазилевич. — Следствие все-таки ведется?

— Это касается дальнейшей вашей переписки. Последнихтрех сообщений. Насколько я понял, вы получили предложение о встрече. От кого?

— Я не знаю, — честно признался Базилевич.

— Вы даже не знаете, с кем собирались встречаться? Этотчеловек не представился?

— Наполовину.

— Что значит — «наполовину»?

— Она послала письмо с компьютера Дарьи. Написала, чтонужно встретиться. И назначила место и время-у Академии художеств, после семи.Не помню точно, когда это было. Несколько дней назад. Когда я раскрывал«входящие», то думал — слава богу, Дарья наконец-то объявилась. Но это была неДарья.

— Как вы узнали?

— Разве вы не поняли? Она назначила мне встречу. Мне!Встречу! — Базилевич расхохотался, запрокинув голову, и похлопал руками поколеням. — Честное слово! Последние несколько месяцев я даже из квартирыне выбираюсь. Дарья знала об этом, потому что знала меня. Она сама приезжала. Ачеловек, который прислал мне письмо, этого не знал.

— И вы написали ему — «Кто вы?».

— Да.

— И какой же пришел ответ?

— Женщина. Это была женщина. Она прислала сообщение втом духе, что «ее подруга. Необходимо встретиться. Это касается Дарьи». Я,естественно, поверил. Не мог не поверить. Если уж она в ящике — наверняка знаетпароль. А пароль для входа ей могла дать только Дарья. Я пригласил ее сюда. Апришли вы. И сегодня уже 13 февраля…

— То есть… Вы хотите сказать, что она сама настаивалана встрече, но так и не появилась?

— Да. Именно это я и хочу сказать.

— И больше она никак не проявлялась?

— Нет. Если честно, я немного струхнул, хотя это и не вмоих правилах.

— Как она назвала себя?

Базилевич пожал плечами.

— Я же говорил — подруга Дарьи.

— И никакого имени?

— Никакого.

— А вообще… Литвинова когда-нибудь говорила вам о своейработе? Своих подругах?

— Ну, кое-что о работе… Но это мало интересовало меня.Да и ее в последнее время тоже. А что касается подруг… Она как-то упоминалапару имен… В том контексте, что все они — карьеристки и стервы. И что гореть напроизводстве — верный способ заработать фригидность. И что фригидность вообщепрофессиональное заболевание работающих женщин. Она была забавная, Дарья.

Глаза Базилевича увлажнились, и Леля перевел дух. Славабогу, хоть какое-то проявление чувств! До последнего момента инвалиддемонстрировал завидное спокойствие. Даже известие о смерти Литвиновой не особовыбило его из колеи. Что совсем уж странно, учитывая портретик на столе и такую— почти материнскую — заботу о Литвиновой в письмах.

— А вы знали, что она употребляет наркотики?

— Мы не говорили на эти темы. Но я догадывался.

— И никогда не пытались повлиять на нее как близкийдруг?

— Нет. Наркотики — это одна из разновидностей веры. А я— веротерпимый человек.

— Ну что ж, — Леля готов был подняться. —Спасибо, если вы были откровенны. Думаю, что сведения, которые вы сообщили,помогут следствию.

Бюрократическая ложь! Все то, что с ходу и весьма охотновыложил Базилевич, вряд ли могло продвинуть следствие в ту или другую сторону.Он всего лишь добавил некоторые оттенки, некоторые краски, некоторые нюансы кпсихологическому портрету Дарьи Литвиновой. Не очень симпатичному, нужносказать: нимфоманка, стяжательница, азартный игрок в свою собственную и чужуюжизни. Романтическая связь с Германом Радзивиллом на глазах трансформируется всамую обыкновенную сделку. По заключении которой люди чокаются фужерами сшампанским и обнюхивают друг друга на предмет соития. Ничего больше.

— Значит, следствие все-таки идет? — голосБазилевича вывел Лелю из грустной задумчивости.

— Да. Но это не касается смерти Литвиновой. Здесь какраз все более или менее ясно. Некоторое время назад был убит один известныйбанкир, с которым ваша подруга, по всей видимости, была знакома. Его звалиГерман Юлианович Радзивилл. И он руководил довольно влиятельным банком «Ирбис».Вам это название ничего не напоминает?

Если бы у Базилевича была еще одна кружка, то он бы разбилее снова: во всяком случае, именно так показалось Леле. Инвалид надолгозамолчал, прищурился и запустил пальцы в бороду: похоже, его любимым предметомв школе тоже была зоология.

— Так что, если у вас есть желание что-либо сообщитьследствию дополнительно, имеет смысл это сделать. Ведь если так называемая«подруга Дарьи» не пришла на встречу в тот день, когда было условлено, то нетникаких гарантий, что она не сделает это в ближайшее время. Подумайте, АнтонАнтонович, — припугнул Базилевича Леля.