Руны Вещего Олега - Юлия Гнатюк

– Ага, теперь снова у меня денег просить станешь, чтобы раба купить? – припомнил ему Молчун. Все дружно поглядели на Ерофеича.

– Мы лучше его за какую матрону местную выдадим: и нам прибыль, и для изведывательского дела выгода будет! – хохотнул Скоморох и снова стал серьёзным. – Вот бы нашего с тобой, Молчун, знакомца проведать…

– Какого такого знакомца? – спросил Ерофей-старший, переводя взгляд на быстрого изведывателя.

– Был такой греческий воин, которого воевода Ольг по моей просьбе после побоища с хазарами пощадил.

– Полидорус, – припомнил Молчун. – Только он тогда в безысходности был от смерти своего стратигоса, а теперь, дома, кто знает, как себя поведёт.

– Верно Молчун речёт, – поддержал Ерофей, – выдаст тебя тот грек, да на этом ещё и заработает, не хватало нам к обычной слежке ещё и прямого доноса.

– Опасение есть, – тряхнул упрямо головой Скоморох, – да только вся наша служба риск сплошной. Грек дал обещание помочь мне, как я ему помог, только как и где его найти?

– А может, и нет его давно, помер или уехал куда, – с сомнением протянул Молчун, – ведь столько лет прошло.

– Идёт кто-то! – тихо предупредил «купец».

Незнакомый человек лет пятидесяти с кнутом в руке, схожий видом с пастухом, неспешно подходил к расположившимся на морском берегу русам. Он был одет в рубаху греческого вида и холщёвые порты. Сшитая из козьей кожи и грубого холста сума висела через плечо у левого бедра.

– Будьте здравы, люди добрые! – молвил незнакомец на словенском с некоторым особенным выговором. Он остановился перед сидевшими на округлых морских голышах русами и внимательным, но, как показалось изведывателям, равнодушным взором окинул их всех, отчего-то остановившись на Скоморохе.

– И тебе здравия, чего хотел? – на правах старшего ответил подошедшему Молчун, отметив про себя, что такие пустые очи чаще всего бывают у людей после великой беды либо у наёмных убийц, которые выжгли в себе всё человеческое, и осталась только крепкая снаружи, но пустая внутри кожура.

Незнакомец меж тем принялся расстёгивать свою потрёпанную пастушью суму. Ерофей, быстро поднявшись, как-то враз очутился ошую от незнакомца, делая вид, что любуется морским простором, Молчун нащупал рукоять ножа на поясе, Ерофеич сделал то же. Море всё так же размеренно лизало округлые голыши, вечернее солнце укрощало свою дневную ярь и смягчало тени, но этого никто из русов уже не замечал: все взгляды были прикованы к незнакомцу. Вот его загорелая жилистая и мозолистая рука опустилась в суму и извлекла нечто завёрнутое в кусок пёстрой восточной ткани. Незнакомец так же, молча, начал было разворачивать принесённое, но видимо, ощутив напряжение окружавших его людей, просто положил свёрток перед Скоморохом.

Шустрый изведыватель ловко развернул тряпицу, и от изумления замер. Перед ним лежал знакомый греческий кинжал. Скоморох перевёл взгляд на свой пояс, извлёк из висевших на нём ножен клинок и вложил в них красивый кинжал. Оружие село, как влитое, и все увидели, что узор на ножнах и рукояти кинжала один и тот же.

– Откуда это у тебя? – сиплым от волнения голосом спросил Скоморох.

– Это моего хозяина по имени Полидорус, он приглашает тебя к себе, – всё так же бесстрастно ответствовал незнакомец.

Купец и его помощники молча переглянулись: уж очень неожиданным оказалось продолжение их разговора. Люди, спаянные одним делом не один десяток лет, а к тому же таким, где каждый неверный шаг может стать последним в жизни, разумеют друг друга без слов.

– Коль приглашают в гости, так я никогда супротив не был, – с явной радостью в голосе проговорил Скоморох, вставая и вопрошающе глядя на Молчуна.

– Нельзя одному, я с ним непременно поеду! – воскликнул юноша и тоже впился взглядом в старшего. Молчун и Ерофей-старший переглянулись.

– Ладно, – после некоторого раздумья ответил купец, – поедете вдвоём. Только не ходят русы в гости без подарка. Пойдём-ка в кладовую, где товар лежит, подберём чего-нибудь полезного.

Сытая пегая лошадка легко потянула двукольный возок с торжища по каменистой неширокой дороге мимо городских строений из местного известняка, через ворота древней крепости с высоченными стенами.

– Как зовут тебя, – обратился Скоморох к вознице, по привычке незаметно поглядывая, не следует ли кто за ними и не сбирается ли возница с «пустыми очами» заехать в какой тупик, где их уже ждёт пять-шесть крепких мужей, – меня вот Скоморохом, а его Ерофеичем.

– Гроза, – всё так же безразлично ответил возница.

– Имя не простое, коли так назвали, знать, была причина? – попытался завести разговор шустрый изведыватель, которому пастух как-то не особо внушал доверие, но возница только молча пожал плечами. Разговорить Грозу даже Скомороху оказалось не так просто.

– Скажи, Гроза, а отчего стены сего града из разных камней сложены, будто совсем разными мастерами? – с интересом глядя на кладку, спросил любопытный Ерофеич. Гроза помолчал, а потом ответил нехотя.

– Град сей предки мои ставили, греки нас тавро-скифами называют, вы там у себя в Киеве и Нов-граде сурожцами нарекаете. Ранее вся Таврика и моря, что её омывают, нашими были. Грады ставили из камня такие, каких грекам вовек не построить. Не только сей град, но и большая часть климатов греческих, что вкруг разбросаны, тоже на основе наших таврских поселений выстроены.

– Так как же получилось, что греки вас градов лишили? – снова спросил любопытный юноша, когда лёгкий возок то поднимался на холмы, то спускался вниз по извивающимся пыльным дорогам.

– Как рассказывал мне наш волхв Хорсовит, в давние времена это было. Пришли греки и князей наших велеречиво упросили дать разрешение проживать на нашей земле и поселения строить. А потом крепко обосновались, укрепились да и воевать с нами начали. Так-то. – Не было у возницы большого желания говорить, да и вечереть стало. На дорогу глядеть надо, а не разговоры разговаривать. Было уже почти совсем темно, когда Гроза остановил лошадь под раскидистым деревом и, накинув петлёй вожжи на нижнюю толстую ветвь, спрыгнул на дорогу.

– Скоро будем на месте, тут родник внизу, водица добрая, силы после долгой тряски быстро возвращает. – Он спустился в сторону от дороги по не очень крутому склону. Гости последовали за ним.

– Истину речёшь, брат Гроза, дорожную дрёму враз смыло! – довольно молвил Скоморох, когда они с Ерошкой испили воды и умылись.

Снова уселись в возок и двинулись дальше. Ещё несколько подъёмов и спусков – и остановка у высокой каменной стены. Худощавый с седыми висками слуга ждал со светильником у приоткрытых ворот. Он распахнул их шире и принял вожжи у Грозы, сказав, что сам отведёт и распряжёт лошадь, потому что хозяин уже ждёт.

Скоморох с Ерофеичем, прихватив свёрток с добротно выделанной волчьей шкурой, двинулись за Грозой, по привычке запоминая расположение входов и выходов, внутренне готовые в любой миг пустить в ход свои клинки. Они поднялись по каменной лестнице, такой старой, что даже в скупом свете масляной лампы виднелись выбоины и вековая истёртость ступеней. Будто из-под ног послышалось овечье блеяние. Гости невольно замешкались, нет ли далее какой ямы с овцами, в которую они могут угодить.